Тень и реальность

— Питер, — вступает в разговор Люси — ты должен внимательно отнестись к словам профессора. Это не сказки. Это наука. Ты справедливо сомневался, в первый раз услышав от меня о Нарнии. Но добавь немного физики, и ты увидишь все в другом свете. Мы столько слышали о чудесах квантового мира, что в середине девяностых годов просто смешно сомневаться в том, что Нарния существует.

Сегодня многие образованные люди будут склонны согласиться с Люси. Но у Питера рассказ о Нарнии, приправленный цитатами из квантовой механики, по-прежнему не вызывает доверия. И на это есть свои причины.

— Даже если я скажу, что верю тебе, я все равно не увижу Нарнию своими глазами. Специалисты по квантовой механике утверждают, что альтернативные миры совершенно не связаны друг с другом. Сообщение между ними невозможно. Человек не может покинуть один мир и посетить другой, мы даже не можем хотя бы одним глазком взглянуть на жизнь в других мирах [11] Paul Davies. Other Worlds. 1988. P. 137. . Ты не только не можешь показать мне Нарнию, ты даже не можешь предоставить мне убедительные доказательства для того, чтобы я поверил в ее существование, потому что я как ребенок никогда не смогу воспроизвести математические доказательства сам. Выходит, вы подсовываете мне самое старое доказательство ipse dixit , что и раньше!

— Успокойся, Питер, — терпеливо произносит профессор, голос которого звучит по-отечески тепло. — Первоначально в рассказе Люси единственным доказательством существования Нарнии было ее непосредственное восприятие. Мы не можем ему доверять, потому что людям свойственно ошибаться. Но разум совершеннее чувственного восприятия. Таким образом, квантовое объяснение — это доказательство более высокого уровня. Поскольку твое восприятие также не заслуживает доверия, ты не имеешь права апеллировать к нему, чтобы оспорить логику и разум. Даже если ты не в состоянии понять квантовый метод, он обладает собственным авторитетом, отличным от доказательства ipse dixit .

— Профессор, вы утверждаете, что существование квантовой Нарнии — это несомненный факт?

— Питер, я только сказал, что нет ничего более вероятного. Я не гарантирую истинности этого утверждения. Дело в том, что научная логика имеет собственный авторитет, который заслуживает того, чтобы к нему прислушивались и ему следовали, молодой человек.

— Разумеется, сэр, научная логика более развита, чем разум маленькой девочки, но мне кажется, что вы упускаете из виду одно важное обстоятельство. Если мы просто верим в научные теории, не проверяя их истинности, то мы наделяем ученых властью носителей истины в последней инстанции, что гораздо больше, чем просто теоретическая власть. Теоретический авторитет означает, что я соглашаюсь выслушать ваши доказательства, независимо от того принимаю я их или нет. Но авторитет носителя истины в последней инстанции предполагает, что вы сообщаете установленные факты, которые я, как школьник, должен принимать всерьез, если я хочу обрести знание. Вы признаёте, что не можете гарантировать истинность вашего рассказа о Нарнии. У вас нет экспериментальных свидетельств того, что Нарния существует. И тем не менее вы ждете от меня признания вашего авторитета как носителя истины. Но откуда мне знать, что вы говорите правду?

Итак, Питер и профессор разошлись в вопросе о том, является ли логическое доказательство авторитетным свидетельством. Позиция профессора заключается в том, что если какое-то утверждение опирается на научную логику (которая, по его собственному признанию, не всегда соответствует действительности), то оно является авторитетным и должно считаться доказательством. Питер возражает, что сама по себе логика не является достоверным доказательством истины. Он обвиняет профессора и современную науку в том, что они заставляют школьников верить их теориям о тех вещах, которых они не видят (например верить в Нарнию). В конечном счете они призывают признать определенную версию ipse dixit — доказательство, которое отверг Декарт.

Сомнения Питера в авторитетности логики заслуживают внимания. Самая серьезная проблема заключается в том, что претензии научных систем логики логически недоказуемы. Почему, например, профессор утверждает, что логический метод более достоверен? Профессор признает, что логика не является гарантией истины. Вместо этого он оперирует категориями вероятности: «Нет ничего более вероятного». Но если логика не является залогом истины, то как мы можем говорить о степени вероятности истины? Выходит, доводы профессора о том, что логика — это критерий достоверности знания, не основаны на логике [12] Действительно ли позиция профессора представляет современную науку? Нет ли у ученых более убедительных аргументов, чем признание за логикой права авторитетного доказательства? В книге Китти Фергюсон (The Fire in the Equations. P. 21) приводятся слова Стивена Хокинга о том, что квантовая теория имеет дело с тем, «чего мы не знаем и не можем предсказать». В связи с этим Фергюсон замечает: «Многие считают, что наука в принципе ничего не может «доказать» (с. 26). Великий философ и математик Бертран Рассел (1872—1970) писал по поводу того, что он называл «знанием о целостной Вселенной»: «предполагаемые доказательства, согласно которым по законам такие-то и такие-то вещи должны существовать, а такие-то не должны, не выдерживают серьезной критики» (Problems of Philosophy. 1912. P. 82). Однако несмотря на это, студенты всего мира должны сдавать экзамены по теориям, недоказанность которых признают сами ученые. Почему? Ответ заключается в том, что теория принимается не потому, что достоверность ее доказана, а потому, что ее никто не сумел опровергнуть. «В лучшем случае о теории можно сказать, что ее никто не опроверг» (K. Ferguson. P. 26). Этот принцип лежит в основе современного научного знания. По иронии судьбы, этот принцип в классической философии считался порочным. Мы имеем ввиду argumentum ad ignorantium — так называемый порочный «аргумент от невежества». Доказательства типа «это мнение истинно, потому что никто не сумел доказать его ложности» или наоборот: «это мнение ложно, потому что никто не сумел доказать его истинности» не должны приниматься в расчет. .

Но если его доводы в пользу авторитета логики не имеют логического основания, то значит, он не открыт для дискуссии. Он просто молитвенно возглашает с кафедры: «Логика авторитетна, ибо я утверждаю это». Но почему мы должны ему верить? Такова суть возражений Питера. Точно так же, доказательство, основанное на авторитете чувственного восприятия ( пратьякше ), не может быть признано достоверным только на основании данных чувственного восприятия. Наши чувства ограничены. Они не могут доказать, что за пределами нашего восприятия ничего нет. На каком основании я могу утверждать, что существует лишь то, что доступно моему восприятию? Единственным основанием для таких утверждений является мое гипертрофированное самомнение.