Сергей Довлатов - Переписка С.Д. Довлатова с И.П. Смирновым

С. Д.

1. Григорий Давидович Поляк (1943—1998) — издатель, собиратель и публикатор архивных материалов русской зарубежной культуры, создатель и владелец издательства «Серебряный век», редактор-издатель альманаха «Часть речи» (1980—1984), сосед и едва ли не ближайший друг С. Д. в Нью-Йорке.

2. Соломон Моисеевич Волков (род. в 1943) — музыкант, музыковед, культуролог, в 1976 эмигрировал, нью-йоркский приятель С. Д. В 1979 издал в «Harper & Row Publishing» записанные им беседы с Д. С. Шостаковичем: «Testimony: The Memoirs of Dmitri Shostakovich as Related to and Edited by Solomon Volkov» («Свидетельство. Мемуары Дмитрия Шостаковича, записанные и отредактированные Соломоном Волковым»). На русском издавалась лишь в обратном переводе с английского. Достоверность речи композитора не раз оспаривалась, но и не раз находила сторонников. Отрицать существование самих бесед Волкова с Шостаковичем бессмысленно. Речь идет о степени достоверности записей, авторизованных композитором.

3. Александр Сергеевич Антонович (род. в 1945) — прозаик, эмигрировал в 1981, живет в Нью-Йорке. Лауреат премии им. В. И. Даля (1982).

***

25. Игорь Смирнов — Сергею Довлатову

Дорогой Сережа,

прости, что так долго не отвечал на твои письма. На то были объективные причины: мы с Ренатой ездили на машине по югу Франции и по Испании. Испания после Франко ожила, помолодела, что превратило ее в опасное для туристов место. В Валенсии парочка мотоциклистов, не сбавляя скорости, вырвала у Ренаты сумку с деньгами и документами; Рената упала, но отделалась ушибами. В Мадриде кто-то выбил в нашей машине стекло и спер аптечку (наркоманы?). На улицах Мадрида в открытую торгуют марихуаной. Я насчитал пять видов испанской полиции. Энергично действует только один из них — муниципальная, штрафующая неправильно запарковавшихся. Видел, как пытались оштрафовать даже одного неправильно запарковавшегося полицейского из криминальной полиции. Назад мы ехали, заклеив боковое окно машины газетой, которая все время рвалась и вилась на ветру, как пиратский флаг. Все-таки мне Испания понравилась, в частности, потому, что она наводила меня на мысль о том, какой могла бы стать Россия после — после чего? после присоединения к Общему рынку? А французы вызвали к себе традиционную русскую неприязнь. Надутые, не способные уступить и помочь. Особенно раздражало, что они из скупости строят чересчур узкие дороги (бедная Испания между тем на дорогах не экономит). Сразу после возвращения мы наткнулись на приехавшего к нам в гости Диму Сегала[1] из Иерусалима. Мы подозревали, что он приедет, и планировали провести с ним дня 3—4, но оказалось, что он решил погостить две недели. Вначале гостил в Мюнхене, потом в Констанце. Я поехал с ним в княжество Лихтенштейн, которое, как выяснилось, есть не что иное, как средней руки деревенька. Большое спасибо за книжку. Я прочел ее тотчас, как принесли из почты. Я понимаю, что ты не хотел повторять прием, который нашел в «Компромиссе», но, может быть, и имело бы смысл это сделать: тогда получились бы два симметричных друг другу анализа советского и американского журнализма. Можно было бы даже издать обе книги под одной обложкой. Поучительно вышло бы. Других критических замечаний нет. Читать было интересно. Миша Мейлах начал «колоться» (до этого молчал вовсе). Кроме политического, ему пришили вдобавок и уголовное обвинение (то ли гомосексуализм, то ли наркотики). Меня Миша тоже раздражал в Ленинграде, а теперь все думаю, как бы ему помочь. Байбакова ты правильно обругал, ругай его дальше, прохвоста, — ваши отношения это не испортит, п<���отому> ч<���то> он четко отделяет то, что он пишет, от того, что думает (или: от того, что у него — в крови). Я не посылаю тебе оттисков своих статей, т. к. все они до чрезвычайности заумны и если и интересны, то только для специалистов. Сверх того, в последнее время я начал писать по-немецки, что еще более

отделяет меня от (любого вида) читателей. Все-таки в конце года пришлю одну статью о Лимонове[2] на пробу — она хоть и запредельна, как остальные, но все же написана о еще не остывшем материале. Спасибо, что передал Ренатину статью Иосифу и в «Часть речи».[3] Сегодня начал готовиться к зимнему семестру, который открывается 18-го октября. Опять — рабочий ад (или рай, что одно и то же).

Обнимаю. И желаю удачи.

Приветы семейству. Рената кланяется.

Твой

Игорь

2. 10. 83.

1. Дмитрий Михайлович Сегал (род. в 1938) — литературовед, лингвист, с 1973 живет в Израиле.

2. Смирнов И. П. О нарциссическом тексте (Диахрония и психоанализ) // Wiener Slawistischer Almanach. 1983. Bd. 12. S. 21—45.

3. В «Части речи» статья не появилась.

***

26. Сергей Довлатов — Игорю Смирнову

14 ноября <1983>

Дорогой Гага!

Прости, что долго не отвечал — было несколько поездок по университетам, почти бесплатных, даже убыточных, поскольку я теперь беру с собой мою несчастную жену, дабы ее несколько развлечь. В Нью-Йорке мы почти никуда не ходим, с публикой отношения гнусные, в кино — языковой барьер, музеи я не люблю за противоестественное скопление духовных ценностей, а рестораны (для непьющего человека) — малоинтересны. Ты, конечно, знаешь, что меня вылечили от алкоголизма, причем сделал это русский доктор, называющий себя «Генька» и, будучи сам горьким пьяницей, — обыкновенный российский парадокс.

Поверь мне, лучшее, что есть в Америке, — университетские кампусы: светлые лица, услужливость, интерес к российским делам, физическое здоровье, всяческий уровень, никаких подавленных сексуальных тревог на физиономиях, там даже некрасивые девушки чем-то привлекательны. А может быть, все эти ощущения — признак старости.

Книжка моя по-английски продается, даже чуть лучше среднего восточноевропейского произведения, но никакой, естественно, сенсации не произошло. Права тоже расходятся, все больше в малые государства — Швеция, Дания, Норвегия и т. д. Приличные страны, включая твою «вторую родину», молчат, но агент клянется, что постепенно всех уговорит. И в журналах здешних что-то появляется, в «Ньюйоркере» (декабрьском) опять будет рассказ[1], короче, я довольно прочно вошел в какую-то среднюю категорию продвинувшихся азиатов. Денег чистой литературой я зарабатываю от 5 до 7 тысяч в год — прожить на это здесь невозможно. Но все-таки большинство американцев (не коммерческих) и того не зарабатывают.

Посылаю вам две новые книжки, «Наши» — получше. Прочти, если будет время, главы 9-ю и 11-ю. «Заповедник» начинается примерно с 65-й страницы, до этого —скучно. «Наши» выйдут в «Кнопфе» по-английски, как и «Зона». Для английского варианта «Зоны» я дописал 30 страниц, чтобы приподнять общий уровень. Этот кусок будет в 39-м «Континенте».[2] Батька Максимов вдруг меня простил.

Статью о Лимошке обязательно пришли. Он здесь сильно нашумел. Книгу его, вышедшую в «Рэндом-хауз»[3] (очень хорошее издательство, полукоммерческое), все крупные газеты обругали, некоторые — грубо, кажется, это все идет ему на пользу. Ругают, значит — покупают.