Виктор Кунин - Последний год жизни Пушкина

Здесь коротко напомним о двух сотрудниках журнала, особенно тесно связанных с Пушкиным в 1836 г.

Первого звали Николай Васильевич Гоголь. Ему было 15 лет, когда он, гимназист в Нежине, обратился к отцу с просьбой прислать «Пушкина поэму Онегина». А ведь тогда, в 1824 г., не вышла еще 1-я глава — осведомленности гимназиста можно позавидовать; после он постоянно читал альманах Дельвига — Пушкина «Северные цветы»; попал к нему в руки и список запрещенной оды «Вольность»… Познакомились лично они в мае 1831 г., когда Пушкину было 32 года, Гоголю — 22. Случается, и в наши дни Гоголя обвиняют чуть ли не в хлестаковщине за то, что потом безмерно гордился дружбою Пушкина и своей близостью к нему. Между тем это правда истинная, нисколько, впрочем, не свидетельствующая о тесных личных отношениях. Ведь в 1835 г. в «Арабесках», когда чуть ли не вся критика скорбела о «закате Пушкина», Гоголь первый печатно объявил его «русским национальным поэтом». А еще раньше (до знакомства), в 1831 г., тоже первым отозвался на непонятого многими «Бориса Годунова»: «Будто прикованный, уничтожив окружающее, не слыша, не вникая, не помня ничего, пожирал я твои страницы, дивный поэт!» В 1833 г. он слышал в чтении автора еще не вышедшую «Историю Пугачева» и так реагировал: «Это будет единственное в этом роде сочинение. Замечательна очень вся жизнь Пугачева! Интереса пропасть! Совершенный роман!» Вспомним, что «Историю Пугачева» дружно замолчала критика.

В 1833 г. Гоголь и В. Ф. Одоевский предложили Пушкину выпустить тройственный альманах, который так и задумали назвать «Тройчатка, или Альманах в три этажа». Имелось в виду поместить в нем «Повести Белкина», «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Пестрые сказки» Одоевского. Пушкин тогда уклонился, и вся идея заглохла. В октябре 1834 г. Пушкин с Жуковским побывали на лекции адъюнкта кафедры всеобщей истории Н. В. Гоголя-Яновского в Петербургском университете. Почти все произведения Гоголя, написанные при жизни Пушкина, старший поэт имел возможность читать до печати и делать свои замечания.

Наконец, хрестоматийную известность и порой прямолинейно-наивное освещение приобрел факт «подсказки» Пушкиным Гоголю сюжета «Мертвых душ», а так-же (это утверждают уже не столь категорично) и «Ревизора». И хотя думать, что Пушкин подарил Гоголю сюжеты, а тому оставалось всего-навсего их обработать, по меньшей мере простодушно, ибо сюжет сам по себе есть неотъемлемая часть произведения художника и никем не может ему быть подсказан [11] То обстоятельство, что Гоголь просил у Пушкина «сюжет для комедии», не должно вводить в заблуждение — речь может идти об импульсе, так сказать, о «первотолчке», но не о собственно сюжете, который всецело принадлежит автору «Ревизора». , но факт обсуждения с Пушкиным будущих гоголевских творений сомнения не вызывает. Известна и дружелюбная шутка Пушкина в домашнем кругу, переданная П. В. Анненкову Натальей Николаевной: «С этим малороссом надо быть осторожнее, он обирает меня так, что и кричать нельзя». Завершим эту кратчайшую хронику сообщением мемуариста о том, что Пушкин «катался от смеха» во время первого чтения Гоголя «Ревизора» у Жуковского 18 января 1836 г.

Даже «избранных фактов» довольно, чтобы понять, почему при первом известии о разрешении журнала Гоголь, «расплевавшись с университетом», стал деятельнейшим и поначалу восторженным сотрудником Пушкина. Перспектива работы в «Современнике» радовала его чрезвычайно. 2 февраля он писал Погодину: «О журнале Пушкина без сомнения уже знаешь. Мне известно только, что будет много хороших статей, потому что Жуковский, князь Вяземский и Одоевский приняли живое участие».

О «Коляске», «Носе», «Утре делового человека» уже упоминалось, хотя эти вещи Гоголь писал, естественно, не специально для «Современника». Но с февраля 1836 г. по апрель он трудится для журнала исключительно: пишет статью «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году» и целый ряд рецензий (далеко не все из них Пушкин поместил); принимается за статьи «Петербург и Москва», а также «Петербургская сцена 1835–1836 годов».

Первая его работа («О движении…») стала «гвоздем программы» первого номера «Современника» (см. рецензию В. Г. Белинского — № 34). Но сами по себе отношения Пушкина с Гоголем после этой статьи несколько запутались. Дело в том, что статья Гоголя была напечатана в «Современнике» без подписи, некоторое время все читатели, в том числе и Белинский, убеждены были, что перед ними программная статья журнала, принадлежащая перу самого Пушкина. Потом, правда, в литературных кругах узнали имя истинного автора, да и сам Гоголь этого не скрывал. Но лишь в наше время история эта получила документальное подтверждение. В 1954 г. было обнародовано в общем-то сенсационное открытие: литературовед В. Г. Березина обнаружила в фонде Государственной публичной библиотеки в Ленинграде экземпляр «Современника», где в оглавлении было черным по белому написано имя Гоголя как автора статьи «О движении…». Так была развеяна первая мистификация . Только чья — пушкинская или гоголевская? Или совместная? В экземпляре, найденном В. Г. Березиной, помимо поправки в оглавлении, оказалось и еще несколько отличий от общеизвестного текста «Современника». Исследователям стало ясно: перед ними первый вариант пушкинского журнала, дотоле неизвестный.

Статья Гоголя, достаточно резкая по тону, громила «торговый триумвират» в русской журналистике: Ф. В. Булгарина, Н. И. Греча и О. И. Сенковского, обличая их «литературное безверие и литературное невежество». «Северная пчела» сравнивалась при этом с «корзиной, в которую каждый бросает что придется». Булгарин пришел в ярость и в начале июня обрушился на «Современник», который, мол, «пристрастен и несправедлив» и «действует не в духе общего литературного блага, не в духе времени, но в духе партии и щепетильной привязчивости». Что касается гоголевского [12] Имейте в виду, что и Булгарин рассматривал статью как пушкинскую. сравнения «Северной пчелы» с определенного рода корзиной, то «пчеловод» отвечал так: «…если б у нас не было в литературе такой корзины… то в литературе нашей водворилась бы вредная для ее успехов монополия и оскорбленный автор не имел бы места где поместить свою защиту». Здесь снова не обошлось без ядовитого намека: дело в том, что В. Ф. Одоевский сумел, после «предварительных нападок» Сенковского на Пушкина, именно в «Пчеле» поместить свою защиту «Современника». Булгарин явно лавировал, надеясь, что «Современник» будет лоялен к «Пчеле» — и вот такой анонимный удар. Теперь Фаддей Бенедиктович замаскированно упрекал Пушкина в черной неблагодарности.

Выходит, что Пушкин, сняв имя Гоголя из оглавления первой книжки [13] В найденном В. Г. Березиной первом варианте существовало не более 4–5 экземпляров. (конечно, если этого не потребовал сам Гоголь, чего мы до сих пор не знаем), готов был принять всю ответственность на себя. Хотя вообще-то внимательный читатель мог бы, при некотором усилии, догадаться, что статья принадлежит все-таки не Пушкину, — скажем по тому, что о Пушкине в ней говорится в третьем лице, да еще такими словами, какими он о себе не мог говорить: «имя Пушкина, по крайней мере для русского, имеет в себе нечто симпатическое с любовью и гордостью народною». Но кто именно написал статью, угадать было трудно — она воспринималась как редакционная.