Алексей Полянский - СВР. Из жизни разведчиков

После такого заявления мой собеседник замолчал и надулся еще больше. Я поблагодарил его не без некоторого ехидства за радушный прием и интересную беседу, заметив при этом, что она должна послужить основанием для дружбы и взаимовыгодного сотрудничества.

Расстались мы холодно, даже не пожав друг другу руки.

Представитель буржуазных кругов, а не выходец из народных масс — вспомнилась мне фразеология моего каирского неомарксиста по возвращению в посольство.

После войны 1967 года долго муссировался тезис о том, что в поражении Египта был виноват СССР (?!). Самокритика не была доминирующей чертой египетского менталитета.

Через два-три часа после протокольного визита меня разыскал «чистый» дипломат и с подчеркнутым любопытством спросил:

— Лев! Что такого ты наговорил в египетском посольстве?

— Ничего особенного, мы обменялись мнениями по некоторым аспектам положения на Арабском Востоке. А в чем, собственно говоря, дело?

— Я только что переводил вопрос египетского посла нашему послу: следует ли понимать твое заявление по поводу египетской армии как признак изменения позиции СССР в отношении Египта? Посол был крайне взволнован.

Мне все стало ясно.

Мой собеседник после визита сразу доложил о нем своему послу, тот переполошился и решил выяснить некоторые подробности уже в нашем посольстве. Ведь две пословицы — арабская и русская — утверждают одно и то же: «язык твой — враг твой».

— И как прореагировал посол на мою эскападу?

— Он сначала угостил посла коньяком, мне тоже немного досталось, а затем разъяснил неизменность нашей политики в отношении поддержки арабских стран, отстаивающих свою независимость.

Я ожидал вызова «на ковер» и нотаций по поводу того, что дипломату дан язык, чтобы скрывать свои мысли, а не высказывать их вслух в такой резкой форме.

Но этого не произошло!

Я поинтересовался у заведующего референтурой, была ли направлена в Москву запись беседы с египетским послом.

Тот ответил: «Нет, успокойся».

Ведь при других обстоятельствах мой первый визит в египетское посольство мог окончиться досрочным откомандированием на родину.

Вдруг из нашего Центра мне поступило указание: «Просим сообщить содержание беседы со вторым секретарем посольства Египта».

Значит, в Москву что-то просочилось! Но откуда?

Я набросал содержание беседы, несколько смягчив острые углы.

О груде металлолома писать не стал.

Дальнейшей реакции Центра не последовало.

Прошло время, и я успокоился.

Лишь в Москве я узнал, что «Нахас» передал о моем разговоре в египетском посольстве на очередной встрече нашему оперработнику.

Так он, памятуя мою жесткую форму общения с ним, решил отомстить за сокращение вдвое своего гонорара.

О том, что «Нахас» был классической подставой, стало известно позже.

Я испытал смешанные чувства: сожаление, что этого не произошло раньше, удовлетворение по поводу обнаруженной «волчьей ямы» и даже злорадство.

Как в старом анекдоте: «ну, мы же вас предупреждали, что в лесу водятся педерасты».

Основные кадры резидентуры КГБ в Египте, естественно, находились в столице страны.

Они действовали в соответствии с линиями «Главный противник», «Политическая разведка», «Контрразведка» и др.

В понятие «Главный противник» были включены основные государства, входящие в НАТО, а резидентура КГБ ставила своей целью разработку объектов и сотрудников западных стран, получение секретной информации об их внешней и внутренней политике.

Наш молодой, красивый, с римским профилем сотрудник познакомился в спортивном клубе с секретаршей одного западноевропейского посольства и начал ее разрабатывать по всем «азимутам». Основой разработки была вовсе не идеологическая, а совсем другая близость.

Разработка в этом направлении шла так успешно, что законную жену под соответствующим предлогом пришлось отправить в Москву. Зачем ненужные сцены по поводу позднего возвращения, да еще с запахом чужих дорогих духов?

Чего только не делалось во имя высших Интересов разведки!

Сотрудники нашей точки трудились в одной большой комнате, которую остальные дипломаты называли «кельей благочестивых монахов». Отдельный кабинет был только у резидента, прозванного за глаза «главным рыбаком».

И поскольку все находились в одной комнате, то получалось так, что мы вместе обсуждали оперативные успехи и неудачи.

— Ну, как идут дела? — спрашивали молодого человека с римским профилем другие обитатели «кельи», которым не удалось воплотить совет мудреца древности Горация «соединить полезное с приятным».

— Что-то я не понял еще, кто кого разрабатывает. Перед выпивкой моя партнерша выходит в другую комнату и, как мне показалось, принимает какие-то таблетки.

— Что она принимает — это ее дело. Важно, чтобы у тебя в бокале не оказалось ненужных примесей.

— Мы иногда меняемся бокалами.

— Смотри, не нарвись на подставу. Проследи, по возможности, наличие скрытых фотокамер и вообще наблюдай за обстановкой.

Женское тело может быть приятным способом для твоей вербовки, так напутствовал молодого пожилой сотрудник точки, ответственный за безопасность советской колонии.

Его невзрачная наружность и предпенсионный возраст не позволяли ему рассчитывать на оперативную интрижку с представительницами «главного противника».

Секретарша западноевропейского посольства подставой не была.

Она просто по-женски давала язвительные характеристики на своих сослуживцев. Высокой политикой не интересовалась. До ее вербовки дело не дошло: она была направлена на работу в другую страну.

Зато наш сотрудник, умело сочетавший «полезное с приятным», получил в своей служебной характеристике такую строку: «Приобрел опыт работы с сотрудниками учреждения „главного противника“.

Но кроме Каира, у нас были точки и в портовых городах Египта — в Александрии и Порт-Саиде.

Кстати, первый русский консул появился в Александрии еще в XVIII веке. Там находились консульства и другие представительства западных стран.

Кроме того, в порты часто заходили наши корабли.

А это значило, что велись оперативные работы по так называемой «морской линии» с советской агентурой.

Один из наших вице-консулов, посещая Каир для получения заданий и написания отчетов, вносил в нашу «келью» какую-то свежую струю. Он делился своими впечатлениями, экскурсами в историю и даже свежими анекдотами, услышанными им от наших моряков.

— Знаете ли вы, борзописцы, откуда происходит слово «фара»?

Выяснилось, что никто не знал. Фара, как фонарь должна освещать путь перед автомобилем. Включается в темное время суток и во время «хамсина» — песчаной бури.