Яков Нерсесов - «Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только. Том III. «Первый диктатор Европы!»

Такова русская трактовка последствий фридландской битвы. Впрочем, каждый вправе самостоятельно дать «оценку-определение» результату этого сражения…

И, тем не менее, в зарубежной литературе принято считать Фридланд – безоговорочной решительной победой французского императора Наполеона I, которая не давалась ему чуть ли не полгода. Гавным итогом победы Наполеона в этой битве стало подписание «пресловутого» для отечественного читателя мирного договора, заключённого в период с 13 (25) июня по 25 июня (7 июля) 1807 в Тильзите (ныне город Советск в Калининградской области) между Александром I и Наполеоном.

Как это было?

Российский император, получив известие о разгроме под Фридландом, приказал Лобанову-Ростовскому ехать во французский лагерь для переговоров о мире. Прусский генерал Калькрейт также явился к Наполеону от имени прусского короля Фридриха Вильгельма III, но Наполеон усиленно подчёркивал, что заключает мир именно с русским императором. Наполеон в это время находился на берегу Немана, в городке Тильзите; русская армия и остатки прусской стояли на другом берегу. Князь Лобанов-Ростовский передал Наполеону желание императора Александра лично с ним увидеться.

Все очень просто! Русский царь отчетливо понял, что даже его необъятной империи с неисчислимыми материальными и людскими ресурсами затруднительно вести успешную войну одновременно с Наполеоном и Турцией (противоборство с ней тоже требовало немалых сил и оно уже шло), поэтому он предпочёл бы заключить мир с Наполеоном и продолжить войну с Османской империей.

На другой день, 13 (25) июня 1807, оба императора встретились на плоту, поставленном посредине реки, и около часу беседовали с глазу на глаз в крытом павильоне. На другой день они снова виделись уже в Тильзите; Александр I присутствовал на смотре французской гвардии. Наполеон желал не только мира, но и союза с Александром и указывал ему на Балканский полуостров и Финляндию как на награду за помощь Франции в её планах, но отдать России Константинополь он не соглашался. Если Наполеон рассчитывал на чарующее впечатление своей личности, то очень скоро ему придется признать что он глубоко заблуждался. «Любимый бабушкин внучек» ( очень, кстати, на нее похожий по своему «внутреннему содержанию» – недаром одна из самых сметливых представительниц якобы слабого пола на русском троне Еактерина II так его привечала !) Александр Павлович «Романов» -Гольштейн-Готторп со своей ласковой улыбкой, мягкой речью, любезным обхождением был даже в очень трудных обстоятельствах вовсе не так сговорчив, как хотелось бы его новому союзнику. «Это настоящий византиец» (фр. C’est un véritable grec du Bas-Empire ) – говорил Наполеон своим приближённым.

Только в одном вопросе Александр I, все же, пошел на уступки: когда решалась судьба Пруссии. В результате более половины прусских земель оказались отобраны Наполеоном у ее короля. Провинции на левом берегу Эльбы были отданы Наполеоном его брату Жерому. Была восстановлена Польша – однако не из всех ее бывших провинций, а только части прусской под названием Варшавского герцогства. Россия получила как компенсацию Белостокский департамент, из которого была образована Белостокская область. Гданьск (Данциг) стал свободным городом. Все ранее посаженные на марионеточные престолы в Рейнском союзе Наполеоном монархи были признаны Россией и Пруссией. Лишь в знак уважения к русскому императору Наполеон оставил прусскому королю старую Пруссию, Бранденбург, Померанию и Силезию. На случай, если бы император французов пожелал присоединить к своим завоеваниям Ганновер, решено было вознаградить Пруссию территорией на левом берегу Эльбы.

Главный пункт Тильзитского договора не был тогда опубликован: Россия и Франция обязались помогать друг другу во всякой наступательной и оборонительной войне, где только это потребуется обстоятельствами. Этот тесный союз устранял единственного сильного соперника Наполеона на континенте; Англия оставалась изолированной; обе державы обязывались всеми мерами понудить остальную Европу соблюдать континентальную систему. Есть и другие щекотливые параграфы этого договора (касающиеся Финляндии, Турции, Ионических о-вов и т. п. и т.д.), но это уже другая, более «детальная» история.

Важно – главное: Россия признала все завоевания Наполеона.

7 июля 1807 г. договор был подписан обоими императорами.

Наполеона Тильзитский мир вознёс на вершину могущества, а императора Александра поставил в тяжёлое положение: в отечестве ( особенно в столичных кругах и в армейской верхушке, где было немало крутых генералов ) им остались не довольны – а ведь он прекрасно помнил участь своего нелюбимого в аристократическом бомонде батюшки…

Значение (столь неоднозначного) Тильзитского мира было весьма велико: Александр еще больше внутренне озлобился на «корсиканского выскочку», который с этого момента стал еще смелее хозяйничать в Европе, причем, порой, «как слон в посудной лавке»…

Это – своего рода «лаконично-доходчивая, фактологическая» версия франко-русской кампании 1806—07 гг. А вот в ее «эмоционально-живописном» варианте тоже есть о чем подискутировать…

ГЛАВА 10. РУССКИЕ, КАК ВСЕГДА «ДОЛГО ЗАПРЯГАЮТ…» И В АРМЕЙСКИХ РЕФОРМАХ – ТОЖЕ!

Начнем с того, что хотя в военной сфере не Аустерлиц 1805 г., а именно военный крах Пруссии осенью 1806 г. поставил точку и подвел окончательные итоги развития линейной тактики, но в России поняли необходимость военных реформ еще до Йенско-Ауэрштедской катастрофы прусского «братца» Вильгельма, т.е. после своего Аустерлицкого фиаско. И что самое главное кардинальные выводы в этой сфере смог сделать для себя главный россиянин той поры ( в Святой Руси всегда есть такой человек, который все знает и никогда не ошибается,а лишь, порой, чрезмерно доверяет отдельным товарищам или «партнерам»! ) – российский самодержец, император Александр I, человек (для своего времени) не только блестяще образованный, но и, безусловно, очень гибкий и восприимчивый к изменяющимся обстоятельствам, правда, сугубо по отношению к себе любимому.

… Впрочем, это вполне естественно: такова природа людей, которые по воле Провидения оказываются у «руля» России-матушки, порой, на очень продолжительный срок – не будем уточнять на какой и не будем озвучивать их имен ибо люди они все очень мнительные, исключительно подозрительные, крайне обидчивые и, что самое страшное – скрытно мстительные. Впрочем, это всего лишь «оценочное суждение» и каждый вправе сам проводить «параллели-аналогии». «Каждому – своё»…

Уже тогда по его взглядам на армию и на войну был нанесен большой удар. А ведь он, очевидно, с юности мечтал о военных подвигах, и ему так хотелось, превзойти убеленных сединой и доблестью старых генералов. Поэтому в 1805 г. он стал первым русским монархом после Петра I, присутствовавшим на театре военных действий. Ему, видимо, не терпелось покрыть себя воинской славой, столь лестной для властителя. Но тогда «военное ребячество» и гатчинское воспитание были противопоставлены гению первого полководца Европы. Отправляясь на войну, он надеялся погреться в лучах русских побед над Наполеоном. Хорошо знакомый лишь с парадно-фрунтовой стороной военного дела ( в отличии от его младшего братца Костика, прошагавшего почти весь победоносный Италийский и героически-бесполезный Швейцарский походы «русского Марса» и на «собственной шкуре» познавшего «почем фунт военного лиха»)и переоценивший боеспособность русских войск, император стал свидетелем катастрофического поражения русских при Аустерлице. Испив в полной мере горечь неудач Аустерлица, Александр I, вероятно, вынужден был сделать вывод о том, что первым полководцем в Европе всегда будет его противник. Феноменальные события Йены и Ауэрштедта лишний раз его убедили в этом.