Сергей Степанов-Прошельцев - Предшественники бен-Ладена. Книга 4. Оглянешься – а вокруг враги

1938 год для Лациса, как и для многих других «героев Октябрьской революции», стал последним. Арестованный по обвинению в принадлежности к «контрреволюционной националистической организации», он был приговорён к расстрелу. Так один из руководителей ВЧК и ярый проводник политики классового террора сделался жертвой той самой системы, которую сам же и создавал..

Но до этого он успел пролить много крови. По своим зверствам репрессивные органы большевиков далеко превзошли царскую охранку. В докладе русского Красного Креста Международному Красному Кресту в Женеве от 14 февраля 1920 года дается следующая оценка ВКЧ: «Этот своеобразный институт, отчасти повторяющий средневековую инквизицию, составляет политическую опору Советской власти. Полное отсутствие каких бы то ни было правовых понятий, какой бы то ни было тени законности, безнаказанность палачей, беззащитность жертв, жестокость, порождающая садизм, – вот главные особенности чрезвычайной комиссии» (Архив Русской революции. Берлин, 1923, т. 8),

Кто есть кто

*Борис Нейдгарт (? -1970) – племянник расстрелянного ранее Алексея Нейдгарта. О нём мало что известно. Борис учился в Пажеском корпусе, в звании корнета воевал с красными в Гражданскую войну в армии Юденича, эмигрировал в Германию, где получил гражданство, стал офицером вермахта. В Сталинграде Нейдгардт был свидетелем капитуляции фельдмаршала Паулюса, а затем его переводчиком. После лагеря для немецких военнопленных в Красногорске работал на заводе в Сталинграде. Вернулся в ФРГ. Умер в городе Мурхардте.

В чекисты записывались в основном садисты. Тому – масса свидетельств. Население железнодорожной станции Унеча на брянщине до сих пор с содроганием вспоминает чекистку Фруму Хайкину. Эта, с позволения сказать, дама была вооружена двумя револьверами. Талию ей перепоясывал широкий кожаный ремень

с шашкой.

Депутат Учредительного собрания от Вологодской губернии С.О.Маслов в своих воспоминаниях упоминал о женщине-палаче, фамилию которой он не знал. «Она регулярно появлялась в Центральной тюремной больнице Москвы в 1919 году с папироской в зубах, с хлыстом в ру-

ке и револьвером без кобуры за поясом. В палаты, из которых заключенные брались на расстрел, она всегда являлась сама. Когда больные, пораженные ужасом, медленно собирали свои вещи, прощались с товарищами или принимались плакать, она грубо кричала на них, а иногда, как собак, била хлыстом, – писал Маслов. – Это была молоденькая женщина… лет 20—22» (РГАСПИ). Речь шла о вдове Николая Щорса Фруме Хайкиной.

Были и другие женщины-палачи. « Я знаю до десяти случаев , – писал Маслов, – когда женщины добровольно «дырявили затылки» (там же).

В Рыбинске был свой «зверь» в облике женщины – некая Зина. Были такие же в Екатеринославле, Севастополе и других городах России. Им мало было убить человека, им требовалось насладиться страданием, унижением, страхом, который они внушали.

Киевские чекисты устраивали охоту по движущимся мишеням. Только мишени заменяли люди. Их выпускали в сад и стреляли по бегущим. «Передовой» опыт киевлян был применён и в других чрезвычайках.

Французская писательница Одетта Кюн, которая была выслана английской полицией из Константинополя за коммунистическую пропаганду, в своей книге «На чужой стороне» рассказывала о такой охоте в Москве: «В той камере было заключено 20 контрреволюционерок. Ночью за ними пришли солдаты. Вскоре послышались нечеловеческие крики, и заключенные увидали в окно, выходящее на двор, всех этих 20 женщин, посаженных голыми на дроги. Их отвезли в поле и приказали бежать, гарантируя тем, кто прибежит первыми, что они не будут расстреляны. Затем они бы ли все перебиты» (Кюн О. На чужой стороне. Берлин, издательстао «Ватага», 1923—1924).

В Екатеринославе председатель ЧК Трепалов ставил против фамилий, наиболее ему не понравившихся, сокращенную подпись толстым красным карандашом «рас», что означало – расход, или расстрел, но трудно было установить, к какой фамилии это относится. Исполнители, чтобы не ошибиться, расстреляли всех, кого включал этот список, а в нём было 50 фамилий. Никто, естественно, не был наказан.

Многие чрезвычайки имели специально приспособленные подвалы с асфальтовым полом и желобами для стока крови. На Сретенке в конце подвала расстреливаемого ставили перед вправленной в станок винтовкой. Если человек оказывался ниже ростом ниже ростом, его поднимали на табуретке.

Снег на дворе дома по Варсонофьевскому переулку, где расстреливали вплоть до 50-х годов прошлого века, был бурый от крови. Снег тогда не вывозили, поэтому чекисты жгли костры, чтобы его растопить. Но лучше бы они это не делали. Ручей крови перелился через двор на улицу,

Согласно протоколам «Деникикинской комиссии», расследовавшей преступления большевиков, высшие чины ЧК, не палачи по должности, нередко расстреливали сами. Это нравилось, например, одесситу Вихману. Он в частности, в присутствии свидетеля лишил жизни некоего Григорьева и его 12-летнего сына.

Свои казни палачи вершили обычно в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Особенно в те дни, когда шла настоящая бойня. И конечно же, не случайно,

появилась особая

«болезнь палачей», – когда спиртное и кокаин уже не действовали, и, чудовищные видения преследовали убийц. В конечном счёте, они попадали в психушки.

В Киеве в январе 1922 года была арестована чекистка Ремовер. Она обвинялась в самовольном расстреле 80 арестованных, преимущественно молодых людей. Ремовер признана была душевнобольной на почве половой психопатии. Следствие установило, что она лично расстреливала не только подозреваемых, но и свидетелей, вызванных в ЧК и имевших несчастье возбудить её больную чувственность.

В феврале 1923 года покончил с собой выстрелом из револьвера один из ревизоров правительственной комиссии по обследованию Госполитуправления Скворцов. При нем найдено письмо Ленину. Он писал:

«Поверхностное знакомство с делопроизводством нашего главного учреждения по охране завоеваний трудового народа… вынудили меня уйти навсегда от тех ужасов и гадостей, которые применяются нами во имя высоких принципов коммунизма и в которых я бессознательно принимал участие, числясь ответственным работником компартии.

Искупая смертью свою вину, я шлю вам последнюю просьбу: опомнитесь, пока не поздно, и не позорьте своими приемами нашего великого учителя Маркса и не отталкивайте массы от социализма» (ГАРФ).

Латыши и китайцы

Первыми, кто стал в Вологде применять чрезвычайные меры против буржуазии, стали отряды красногвардейцев, приехавшие в Вологду из Петрограда. Это были в основном латышские стрелки. Газета «Северная заря» писала: «Приезжают в Вологду какие то проходимцы в матросской одежде и начинают грабить кого попало. Вооруженные винтовками, они разъезжают по городу среди белого дня, захватывают всякие товары и продукты»