Иосиф Гальперин - Отдел расследований. Фрагменты политической истории 1990-2020-х годов

Фрагменты политической истории 1990-2020 годов

История последних тридцати лет на постсоветском пространстве была полна кровавыми событиями, преступлениями, нарушениями закона вряд ли больше, чем в предыдущие годы российской жизни, как в царское время, так и в советское. Но зато об этих событиях иногда можно было говорить. Мне повезло – я сталкивался с реальностью, не затуманенной пропагандой, и мог рассказывать о том, что обнаружил. Что узнал от людей, которые не боялись говорить правду.

Я их помню. Лицо и фигуру Кости Марусича в ободранном проеме бесланской школы, где он пережил три дня под прицелом террористов. Тогда ему было четырнадцать лет, теперь это взрослый мужчина, но я его запомнил мальчиком с твердым взглядом и тихим голосом. Фатиму Богатыреву, пришедшую в президентский кабинет в Черкесске во главе сородичей узнать правду об исчезнувшем брате. Там узнавшую о его убийстве по приказу президентского зятя, закрывшую лицо руками и старающуюся не слушать уговоры прилетевшего из Москвы Дмитрия Козака. Помню болезненное дыхание Михаила Ивановича Трепашкина, адвоката, а до того – сотрудника ФСБ, который жалел, что не удалось уберечь коллегу Литвиненко от яда спецслужб. Уверенное и думающее лицо Алексея Навального я запомнил не по нынешним виртуальным появлениям, а по разговору после моей поездки в Киров, где я убедился в полной абсурдности заведенного на него уголовного дела.

Люди на киевском Майдане Незалежности, ребята в Минске, по ночам пишущие баллончиками лозунги против Лукашенко, прокурор в Дагестане, везший меня на своей машине по горам и не прятавший автомата на заднем сидении, таможенный генерал, благодаривший за то, что после моих выступлений отсидел меньше, чем планировали коррупционеры с Лубянки…

Всё это – мои соавторы в текстах, составивших калейдоскоп политической истории последних тридцати лет. Посчитал: за эти годы я публиковался в полутора десятках изданий, от официозной «Российской газеты» до ныне запрещенных в России «Граней», писал о событиях от Норильска до Дербента и от Калининграда до Владивостока. А еще – об Азербайджане, Узбекистане, Абхазии, Южной Осетии… Особенно я благодарен газете «Совершенно секретно», в которой семь лет проработал обозревателем. А название «Отдел расследований» я взял из «Московского комсомольца», который и направил меня на этот путь. Из десятков расследований, сохранившихся в моем архиве, я выбрал самые типичные, не утратившие, к сожалению, актуальности. Например, о «дворце Путина», о котором писал в 2006 году. Тексты я оставил в том виде, в каком они публиковались, лишь иногда поясняя детали. Из современности – публицистические заметки, продолжающие темы расследований, заметки эти тоже публиковались, чаще всего – в электронных СМИ России и зарубежья.

Вторую часть сборника составили рассказы мемуарного характера, тоже непридуманные, показывающие работу и психологию журналистов.

В Осетии не принято прощаться. Здороваются за руку, но уходя руки не пожимают – считают дурной приметой, боятся снова не свидеться. В сентябре 2004 года в Беслане прощания были в каждом дворе…

Я писал эти заметки через несколько дней после трагедии. Потом через несколько недель. Потом через год. Теперь собрал и попытаюсь выстроить из них те школьные дни.

День знаний

Школа № 1 в тридцатитысячном Беслане была привилегированной. На открытие учебного года в нее стекались не только ученики с родителями, но и бывшие выпускники, и официальные лица.

Все в городе знали, что в первой школе торжественная линейка обычно начинается в десять утра. Но 1 сентября 2004 года сбор объявили к девяти, а в начале десятого классы уже были построены.

Преподаватель истории Татьяна Дулаева, живущая рядом со школой, вышла из дома около половины десятого. Не дойдя до забора, увидела: из машины рассыпается цепь вооруженных людей в масках и камуфляже. Подумала, что прислали ОМОН для охраны. Пригляделась – много бородатых, один с длинными волосами – ОМОН так не ходит – и развернулась. (Это ее и спасло. Девятнадцать ее коллег погибли.)

Восьмидесятилетний ветеран с орденскими планками – Сталинград прошел, – Заурбек Гутиев спешил к десяти часам, чтобы выступить на линейке. Услышал выстрелы, заворчал: «Взяли моду на салюты!» – и вошел на школьный двор. (Через два дня сам выпрыгнул в окно после взрыва).

Школа была построена более ста лет назад рядом с железной дорогой, основное здание обросло пристройками. Напротив школы, за железнодорожными путями, и остановился крытый грузовик, из которого высадились непонятные военные. Грузовик потом проехал дальше, на переезд, развернулся и встал около главного входа. Некоторые свидетели говорили о нескольких машинах, да и сложно представить себе, что в одной могли уместиться и все захватчики, и куча оружия с неограниченным боезапасом…

В День знаний во дворе собралось около двух тысяч человек, кроме учеников и учителей – еще и малыши из трех кирпичных жилых домов, расположенных рядом. Девяносто один первоклассник собрался на линейку в том урожайном году, хотя ожидали семьдесят пять. Старшие классы стояли подальше, младшие – поближе к центру площадки. Поэтому большинство старших смогли убежать, когда боевики выстрелами стали загонять всех в здание школы. Некоторые, уже войдя, пытались убежать через другие выходы, но их всюду встречали боевики. Чтобы люди быстрее заходили, нападавшие дали очередь по стеклам первого этажа и заставили лезть в окна. Согнали в спортзал около полутора тысяч человек.

И жители Беслана, и телезрители были в ярости, когда с экранов им говорили, что в заложники взяты 354 человека. Все понимали, что на торжественную линейку в среднюю городскую школу меньше полутора тысяч никогда не приходит. Люди подумали, что им врут, чтобы потом после штурма скрыть число пострадавших.

На самом же деле чиновники из центра отправили местных чиновников по домам – спрашивать, кто пошел в школу. Но многие пошли семьями, и спрашивать оказалось не у кого. Созданный оперативный штаб велел без утайки озвучить полученные данные. Тупость одних, помноженная на равнодушие других, и дала эту гигантскую ложь…

У входа на школьный двор стоял милиционер. Увидев боевиков, он в состоянии аффекта нажимал на курок пистолета, пока не кончилась обойма. Переднего убил, остальные открыли ответный огонь. Убитого боевика втащили в здание, где он и пролежал два дня, почернел и стал похож на негра. Это и позволило официальным лицам говорить о международном терроризме.