Валерий Озеров - Секта Анти Секта. Том 2. Калейдоскоп

Таким образом, все мои теперешние интересы сместились из Университета в лабораторию Пьера и в гостиную матушки Тересы, где мы частенько пили вино или чай в перерывах от бдения у атанора. На скромные деньги, полученные мной от преподавания, я дарил Марии недорогие подарки: то букет из роз или гвоздик, то какую-нибудь незамысловатую брошь или колечко.

Я почти переселился к де Ариасам: часто несколько ночных часов наблюдал за пламенем атанора, с нетерпением ожидая окончание процесса, а после спал пару часов прямо на скамье в лаборатории, после чего всё же шёл на кафедру прочитать пару лекций студентам.

…Со временем алхимического раствора становилось по объёму всё меньше и меньше. Было видно, что он выкипал, при этом чисто белый цвет вновь стал темнеть, вернее, преображаться на наших глазах: от розового до светло алого, пока, наконец, не достиг чисто красного цвета крови и почти не превратился из предполагаемой жидкости в непонятную на вид аморфную крутую массу.

Прошло ещё несколько дней, и Пьер сказал мне:

– Всё, Виктор, дело сделано! Я уверен, мы не потратили эти месяцы напрасно. Процесс закончен, сейчас мы достанем камень и охладим его.

Он затушил горелку и снял верхнюю часть печи. Достал колбу с камнем, отошёл в сторону, и на железном столе аккуратно разбил её.

Раздался лёгкий хлопок, словно из райской петарды, красный дым вырвался наружу из этой «лампы Алладина» вместе с камнем полукруглой формы, который выпал на железную столешницу, издав при этом мягкий и глухой звук.

– Ну вот, пусть остынет, и мы займёмся им, – проговорил Пьер.

– Этот буро-красный кусок чего-то там и есть много жданный «философский» камень? – с любопытствующим сарказмом, доставшимся мне в наследство от папаши, спросил я его. Пьер же, с удивлением во взгляде на меня, отвечал:

– Да, он и есть. Мне понятно твоё недоумение, юноша. С другой стороны, ты что, думал сразу огрести золотые луидоры в пробирке?!

Пьер рассмеялся своим бархатистым лёгким смехом, от тембра которого я не смог устоять и тоже глупо заулыбался, осознавая изнутри свою глупость и наивность.

– Понимаю, понимаю, тебя, Виктор, ты просто грезишь о золоте, а не о самой сути алхимии. Однако, я предупреждаю тебя, – будь осторожен на этом пути. Вижу твоё нетерпение, но и вижу, что ты не готов для искреннего делателя. Ты готов пока только на роль ассистента, познающего профана… ну что ж, не всё сразу. А зачем тебе золото?

После этого вопроса он вдруг в упор посмотрел на меня, а я вновь стушевался.

– Впрочем, чего это я, всем же известно, что ты неравнодушен к моей сестре, разве не так? Ты отчаянно влюблён в неё, парень!

Тут Пьер вновь вогнал меня в ступор; и как только он смог догадаться то? Ведь я признание своё делал Марии шёпотом! Я не знал, что и ответить моему учителю, язык мой просто присох к горлу.

– Молчишь, Виктор? Неужели ты и вправду думал, что сие есть великая тайна для меня? По тебе, по тому, как ты себя ведёшь, это давно не является ни для кого тайной. Кажется, даже все наши соседи про это знают, кое-кто из них даже интересовался у матери, когда же будет свадьба? Ты уже давно почти каждый день ходишь к нам, а про наши алхимические дела никто и не подозревает!

Я был ещё сильнее ошеломлён этим напором Пьера, а он добавил мне вслед, беззлобно смеясь:

– Ну ладно, не смущайся, я сам давно понял, зачем тебе золото. Золото тебе нужно для любви, так? Слава Богу, что не для власти! И что ты намерен делать, когда это золото у тебя вдруг появится?

Тут только я пришёл в себя и отвечал ему:

– Как что, Пьер? Я хочу построить дом недалеко от вас, и только тогда уже ввести в него Марию, раз уж ты всё про меня знаешь. Да, я люблю твою сестру, и она любит меня.

– О, как!? Вы уже объяснились?

– Да, но пока только на словах. Я не хочу нарушать обычаи.

– Да ты крут, Виктор! А у тебя были раньше женщины? Я думаю, скорее да, чем нет.

– Были, честно скажу, и не одна. Но Мария – это особый случай, Пьер! Поверь, я очень люблю твою сестру, больше жизни!

– Ну, это ты зря, друг мой, лучше жизни на этом свете ничего нет, – пробормотал Пьер и добавил:

– Всё, наш плод давно готов и остыл, а мы про него забыли за житейскими сантиментами.

Он встал со своего круглого табурета и подошёл к железному столу, на котором лежал взлелеянный нами философский камень. Взяв его в руки, Пьер стал внимательно его осматривать. Поднеся его к лицу, несколько раз понюхал его и передал мне:

– Полюбуйся ка на это чудо, Виктор!

Я взял камень в свои руки и чуть не уронил. Для своего размера он был очень тяжёл. Но не это удивило меня, а то, что, несмотря на тяжесть, он казался каким-то рыхлым на вид, и по ощущениям тоже. Рыхл камешек то, и, как оказалось позднее, пластичен. При его-то тяжести это было невероятно!

Цвет Камня был красно бурый, но светлее цвета красной свеклы. Поверхность, когда то обращённая кверху, к небу, застыла в нём как бы волнами. Эта волнистая, слегка шероховатая на ощупь поверхность искусственного чудесного минерала завораживала меня своим видом. Я казался сам себе волшебником. Хм, подобный восторг я иногда испытывал лишь в присутствии Марии!

Камень был тяжёлым, а эта поверхность казалась несуществующе невесомой, она как бы жила своей жизнью.

– Налюбовался? – спросил Пьер, и забрал у меня «философское яйцо».

Он положил его обратно на стол, подошёл к полкам с разными причудливыми штуками, взял с одной из них какой-то предмет, похожий на барабан, но с ручкой. Я догадался, что это мельница. Пьер положил аккуратно камень внутрь барабана и начал с усилием его вращать.

Я вытаращил глаза! Я думал, что сейчас раздастся дикий скрежет, но ничего подобного не произошло. Звук был, но какой-то мягкий, с лёгким похрустыванием. Однако было видно, что крутить ручку мельницы Пьеру было тяжело, и вскоре Пьер передал её мне:

– Потренируйся, друг мой!

Я начал вращать ручку барабана, слегка прижимая камень широкой скалочкой, которая была у меня в другой руке. Пьер держал мельницу обеими руками, чтобы она не улетела прочь со стола.

Крутить, в действительности, было очень трудно. Камень, хотя и истирался, но очень медленно; тёрка была мелкая и частая. Я довольно долго крутил ручку, моя правая рука совсем онемела, когда, наконец, Пьер, провозгласил:

– Всё, хватит крутить, прекращай!

Я остановил барабан, а Пьер достал изнутри камень, вернее, то, что от него осталось, – небольшой кусочек и спрятал его в карман, заявив мне:

– Это на всякий случай! Всегда нужно иметь при себе маленький запасик!

Затем он взял большую и широкую глиняную тарелку, и начал вытряхивать оттуда полученный нами порошок.

Потом принёс всё с той же полки аккуратную щётку с мягкой щетиной и собрал ей весь полученный порошок проекции Бога в кучу.