Лев Липовский - Жизнь солдата

Где-то в середине тридцатых годов детскому дому, который находится по соседству с нашей улицей, дали новое здание, а здесь, в бывшем особняке богача Михеева, организовали пионерский клуб. Я был рад этому, как никто другой. И нет, наверно, мальчишек, которые бы не радовались, когда у них под боком открывают клуб для детей. Во дворе Дома пионеров установили большую, из толстых бревен, перекладину, а к ней подвесили канаты, прикрепили шесты и наклонную лестницу. Рядом установили турник. Это было как раз то, чего нам не хватало для нашего физического совершенства. И главное – все это было рядом с нашим домом.

Все свободное время теперь мы проводили во дворе Дома пионеров. Жизнь наша стала интересней. Теперь мои друзья Арон Шпиц и Миша Нафтолин приходили ко мне чуть ли не каждый день, и мы вместе шли во двор Дома пионеров и целыми часами тренировались лазить по канату и по шесту, подниматься на лестницу на одних руках. Конечно, поначалу это удавалось только одному Мише. Он легко взбирался на канат и шест, легко перебирая руками, без особых усилий поднимался по лестнице под самую верхнюю перекладину. Подтягиваясь и перебирая руками, мы с Ароном тоже научились достигать верхнюю ступеньку лестницы. И хотя сразу мы научились подниматься только ступенек на пять, мы и этим были довольны. А в остальном мы гордились нашими достижениями и снисходительно смотрели на новеньких, которые с трудом одолевали каждую ступеньку лестницы.

Как только мы научились одолевать эти спортивные снаряды, мы потеряли к ним интерес. Нас ждали новые интересные дела. Но прежде, чем о них рассказать, я бы хотел остановиться на одном досадном случае, который оставил след в моей памяти.

Как я уже писал, мы с Ароном Шпицем стали неразлучными друзьями и поэтому не оставляли друг друга, как говорится, ни на минуту. Дорога у нас была одна – прямая и до предела изученная. Это улица Либкнехта, начиная от Первомайской и до Луначарской. Однажды, шагая с Ароном по нашей улице, Арон увидел на углу, образованному с улицей Бобруйской, оторванную доску в заборе дома родственников Миши Нафтолина, которые жили рядом с церковным садом. В саду, наверно, кто-то побывал. Заглянув в дыру, Арон увидел молодой зеленый сад. Но его пленила совсем рядом с забором молодая груша с крупными плодами. Он разволновался и стал заметней заикаться:

– Посмотри ка-кие груши там? – сказал он мне, предлагая заглянуть в дыру. Я посмотрел и действительно убедился, что груши большие и очень аппетитные. Они были спелые, и красный румянец на щеках груш кричал нам об этом.

– По-полезем, – просит меня Арон.

– Нет, – отвечаю я ему, – к ним не полезу, они хорошие наши знакомые. Моя сестра Соня дружит с Фридой и Ривой. У них взрослые братья Моисей и Руве. Если поймают – накостыляют. Да еще стыда не оберешься. Но Арон неожиданно настаивает на своем. Уж очень ему груши приглянулись. Не может от них глаз оторвать.

– Не могу я сюда лезть, – сопротивляюсь я, – они ведь родственники Мише Нафтолину, – даю я ему еще один веский довод. А Арон стоит на своем:

– Ни-кто не у-у-видит, Дом-то вон как да-да-да-ле-ко.

Ему-то хорошо рассуждать, он их не знает, и они его не знают. А меня они сразу заметят и пожалуются маме.

– Смо-о-три какая вы-со-кая трава, – Арон все больше волнуется, недовольный моим отказом, – ни-ни-кто нас не-не-не заметит.

И я решил поддержать его. Груши висели совсем рядом – рукой подать. Надо и нас понять: ни у Арона, ни у меня не было фруктового сада. И денег на покупку таких груш тоже не было. Соблазн был слишком велик. Мы пошире отодвинули доску, которая держалась на верхнем гвозде, и, согнувшись, полезли в сад. До груши было три шага. Мы торопливо стали срывать груши и бросать их за пазуху. Вдруг я увидел, как из дома бросился в сад старший сын Нафтолиных Исаак, работавший парикмахером и, наверно, гостивший у них.

– Бежим, Арон! – громким шепотом сказал я и бросился к лазу – Арон за мной.

Очутившись на улице, я не знал, куда бежать. Наш дом близко, но бежать к нам я не решился. Я еще не забыл, как мама наказывала брата за то, что он посмел сорвать грушу у Клетецких. Тогда бабушка Анель пришла к нам и пожаловалась на брата. Мама очень рассердилась, схватила Лазаря за руку, потащила во двор, положила его животом на землю, вытащила палку из метлы и била его этой палкой по мягкому месту. Я тогда был совсем маленьким, но хорошо помню, как брат терпел, а я стоял рядом и горько плакал. И все это из-за груши, которая висела на стороне двора Драпкиных, а брат, проходя к Днепру, мимоходом сорвал ее. Никогда больше я не видел маму такой рассерженной…

Эта давняя картина промелькнула в моем мозгу за считанные доли секунды. И я побежал по улице Либкнехта к далекому дому Арона. Я надеялся, что этот Исаак меня не узнает, и если мы убежим, в чем я не сомневался, то дома никто не узнает о моем проступке. Мы бежали по улице, а Исаак догонял нас по церковному саду. Когда мы пересекли Северо-Донецкую улицу, Исаак только перелазал через церковный забор. Когда мы выбежали на перекресток с Базарной улицей, Исаака сзади не оказалось.

Арон задыхался и бежать больше не мог. У него было слабое здоровье. Он болел малярией и во время приступов она отнимала у него все силы. Он всегда чувствовал, когда подходит приступ, и спешил домой. Бывало, сидит на уроке и вдруг встает и идет из класса. Это значило, что скоро будет приступ, и он спешит домой под двойное одеяло. Учителя знали об этом и никогда его не ругали за самовольный уход с урока. И сейчас он задыхался от каких-то двухсот метров бега. Мы подошли к церковной ограде деревянной церкви и высыпали все груши в траву. На углу церковного забора был колодец с воротом. Арон сел позади колодца, чтобы отдышаться.

В это время я увидел, что Исаак бежит к нам со стороны Циммермановской. Он, оказывается, побежал вокруг квартала, чтобы усыпить наше внимание.

– Бежим! – кричу я Арону, – Исаак сюда бежит!

– Бе-бе-ги о-о-дин, я тут ос-станусь!

Я подумал, что Исаак погонится за мной и не заметит Арона, и побежал дальше. Отбежав метров пятьдесят, я оглянулся. Исаак за мной не побежал. Он, наверно, тоже утомился. Все-таки парикмахер, бегать ему не приходится. Он стоял на углу и показывал мне кулак. Я сделал несколько шагов к нему, думая, что он погонится за мной, но он повернулся, чтобы уйти, и вдруг заметил ярко-рыжие кудри Арона за колодцем. Исаак осторожно подошел к колодцу и, рывком схватив Арона за воротник рубашки, потащил его на Циммермановскую. Эх, как я жалел, что Арон не согласился пробежать еще немножко. Мы были бы в безопасности. А теперь придется идти следом за ними – не оставлять же Арона одного. Я пошел за Исааком и Ароном и, когда увидел, что Исаак завел Арона в милицию, пошел туда же.