Лев Липовский - Жизнь солдата

Вход в милицию находился между магазином «Торгсин» и входом в библиотеку. Перед входом в милицию я встретил сестру Соню. Она шла под руку с Ривой Нафтолиной, хозяйкой сада, в который мы залезли.

– Куда ты идешь? – удивилась Соня.

– В милицию, – ответил я бодро.

– Зачем? – Арона туда забрали, – сказал я.

– Иди домой, сумасшедший! – сказала она и пошла с Ривой дальше, наверно, гулять в городской сад или в кино.

Но я, конечно, не послушался ее. "Вместе польстились на эти груши, вместе и отвечать", – подумал я и решительно толкнул дверь в милицию. Маленькая полутемная комната была разделена перегородкой. За ней стоял стол, а за ним стоял милиционер, очевидно, дежурный.

Арон сидел на деревянной скамейке притихший и бледный. Бегать ему, наверно, нельзя было. Исаак Нафтолин стоял у перегородки напротив милиционера и держал в руках пару груш.

– Вот и второй, – сказал он милиционеру, когда я вошел.

– Сам явился, – сказал милиционер, – это хорошо.

Острые предметы, ножи у вас есть? – спросил он.

– Нет, – ответили мы хором.

– Зачем залезли в чужой сад? – спросил он строго.

– Да мы ничего не успели взять, – пролепетал я, опустив глаза.

– Вот посмотрите, товарищ милиционер, – показал груши Исаак, – после них подобрал.

Я хотел сказать, что его груши еще до нас кто-то там бросил, но, вспомнив выброшенные груши у церковной ограды, промолчал.

– Ладно, – сказал милиционер, – сейчас составим протокол.

Он достал бумагу, взял ручку и стал спрашивать у нас наши фамилии, имена, сведения о родителях, о их месте работы. Потом он спросил:

– На рояле играть умеете?

– Нет, – ответили мы, удивляясь такому вопросу.

– Пошли тогда со мной, а вы, товарищ Нафтолин, подождите нас здесь. Мы поднялись на второй этаж по ступенькам и вошли в довольно просторную комнату. Рояля здесь не было, только шкаф да два письменных стола и по стулу около них. На стене висели портреты Сталина и Дзержинского.

– Подойдите к столу, – сказал милиционер, – сейчас поиграем на рояле.

И опять мы удивились, почему он говорит о рояле, когда ничего похожего в комнате нет. Он положил заполненные бланки на стол, достал из шкафа штемпельную подушку, налил и размазал немного туши и подозвал меня на другой край стола.

– Ну-ка, давай левую руку.

Взяв мою руку одной рукой, он второй рукой брал по отдельности каждый мой палец и прижимал его сначала к штемпельной подушке, а затем – к заполненному протоколу. На отпечатках моих пальцев были ясно видны круговые линии. Такую же процедуру он проделал и с Ароном.

– Вот мы и поиграли на рояле, – сказал он с улыбкой, – а теперь пошли вниз.

Внизу он попросил Нафтолина расписаться в какой-то книге. Нафтолин хотел оставить ему груши на столе, но милиционер попросил его забрать груши с собой. Потом он вызвал из соседней комнаты двух милиционеров, и в их сопровождении мы вышли на улицу. Один из них повел Арона в магазин к отцу, а другой повел меня к маме на работу, благо, и магазин, и хлебопекарня находились рядом. Мое появление в пекарне с милиционером вызвало у мамы крайнее удивление:

– Что случилось, Левочка? – спросила мама, глядя на меня с испугом.

– Да вот, в чужой сад залез, – ответил за меня милиционер, – на первый раз мы составили протокол, а если такое повторится, то обязательно оштрафуем.

– Мы с ним дома поговорим, – сказала мама сердито, – а пока простите его.

Она дала милиционеру два больших баранка, и тот, поблагодарив, попрощался и ушел.

– А ты беги домой, – некогда мне сейчас разговаривать с тобой.

И я пошел домой. По дороге домой я почему-то опять вспомнил картину наказания моего брата за сорванную грушу у Клетецких. Неужели мама собирается меня так же наказывать? У Клетецких я тоже рвал груши, особенно, когда маленькие окна у них были закрыты ставнями. И как их было не рвать, ведь дерево стоит по дороге на Днепр! Каждый раз, когда я ходил на дамбу, если во дворе у Клетецких никого не было, я обязательно срывал грушу. Груши были вкусные. Разве утерпишь, чтобы не сорвать хотя бы одну грушу. Они ведь висят не во дворе у Клетецких, а прямо над головой.

Одним словом я тоже ждал какого-нибудь наказания, но мама меня и пальцем не тронула…

В пятом классе я узнал, что уже могу записаться в библиотеку. Для этого надо было только внести залог в сумме трех рублей. Конечно, у мамы денег было мало, но для библиотеки она готова была урезать свой бюджет. Ведь библиотека – вещь в высшей степени полезная. Книга никогда еще никому не мешала. Наоборот, она становится лучшим другом и спутником в жизни человека. Библиотеке к тому времени дали новое помещение на улице Луначарского. Это был небольшой одноэтажный кирпичный дом какого-то купца, удравшего за границу во время революции. В торец к этому дому поставили деревянную пристройку, где был организован читальный зал с отдельным входом.

Заведовал библиотекой Л. И. Кучинский, известный всему Рогачеву как "вечный библиотекарь". Он бессменно работал в городской библиотеке со дня ее основания. Это был мужчина среднего роста с очень приятным лицом, причем, как это ни удивительно, облик его не изменялся в течение десятков лет, как будто он не подлежал течению времени. Много поколений любителей книг прошли через его руки, и никто не мог припомнить, чтобы он когда-нибудь был в плохом настроении. Он всегда приветливо улыбался и ко всем относился внимательно и благожелательно. Больше всего меня удивляло то, что он знал почти всех горожан поименно. Каждого читателя он встречал, как дорогого гостя, восклицая с доброй улыбкой: "О, кто к нам пришел!" Как будто этот приход читателя его прямо облагодетельствовал. Когда я пришел записываться в библиотеку, он, узнав мою фамилию, забросал меня вопросами и крайне удивил меня знанием нашей семьи.

– Как здоровье мамы?

– Где работает Лазарь?

– Не вышла ли замуж Соня?

Я стоял за стойкой ошарашенный его всезнайством. Я в тот момент еще не знал, что он одновременно работал и секретарем в нашей школе и, естественно, знал наизусть всех учеников и их родителей. А ведь до меня в этой школе учились и Соня, и Лазарь.

Когда я дома рассказал маме про Кучинского, она мне сразу ответила:

– Он ведь и в школе, и в библиотеке работает сто лет, как же ему не знать всех.

Первая книга, которая была предложена мне Кучинским, запомнилась мне надолго, можно сказать, на всю жизнь. Это была книга Н. С. Смирнова "Джек Восьмеркин – американец". Конечно, эта книга была не для моего возраста, и запомнилась она мне не потому, что понравилась, нет, я с трудом ее прочитал. Но прочитал только потому, что это была моя первая книга, взятая в городской библиотеке, о чем я уже давно мечтал. Я хорошо помню, что нес ее домой с большой внутренней робостью. Наконец-то я стал законным читателем нашей библиотеки. Хоть и с трудом, но книгу я прочитал за три дня и, не зная о часах работы библиотеки, побежал за новой книгой в десять часов утра. На дверях библиотеки висел замок. Оказалось, что библиотека работает с пяти до одиннадцати часов вечера.