Виктор Савельев - Я лейтенант газетного фронта. Судьбы людей в публикациях разных лет. Профессия – журналист

Лишь через много лет я по-настоящему осознал, что советские демонстрации были важными точками сборки народа: их обязательность для каждого и массовость делала всех нас нацией, гражданами одной огромной державы.

Потом, работая журналистом на выпуске газет, где эти демонстрации освещались с обилием фотоснимков и коллективными репортажами, я из-за типографской специфики редко сам ходил в каких-то колоннах. Но всё же иногда вырывался, чтобы пройтись плечом к плечу с людьми – потому что именно на демонстрациях мы ощущали в те времена особенно остро, что мы единый народ и в горе, и в радости…

Новогодняя ночь на исходе, почти утро! Беззвучно мерцает огнями елка, семья, отметив Новый год, уже спит в другой комнате. А я только что пришел домой из типографии, тихо положил себе в тарелку салат «оливье», налил в бокал остатки шампанского. За окном волшебная ночь, наступивший 1986-й год, во включенном мной без звука телевизоре кто-то поднимает тосты и пляшет…

Вот так много лет подряд я – бессменный заместитель ответственного секретаря редакции вечерней газеты – приходил домой под утро в новогоднюю ночь, а полуночный бой кремлевских курантов встречал на работе. И тысячи таких же, как я, дежурящих в редакциях и типографиях от Калининграда до Дальнего Востока сотрудников газет, выпускали первые январские номера, когда вся страна сидела за новогодними столами. Секрет был в том, что на первой странице всех газет в те годы должно было стоять «Новогоднее поздравление советскому народу» от руководства страны – но цензура отдавала его текст газетам для свинцового набора лишь после того, как оно прозвучит по телевидению…

Выйти без такого поздравления в первом январском номере газете тогда было невозможно – и я, как капитан с корабля, уходил из типографии последним, выхватив из-под жерла печатной машины свежий новогодний номер с необсохшей краской и отпустив домой дежурную бригаду верстальщиков и корректоров… И, придя домой, старался не разбудить жену и детей, глядя, как в телике поет и пляшет страна, ради которой я жертвовал новогодним праздником.

Сейчас, с позиций сегодняшнего дня, это всё кажется глупостью: ну зачем ночью мучиться, чтобы с утра люди после новогодней ночи получили газету с Обращением из Москвы о том, что ждет нас в Новом году и чем отметился старый год? Но в то время это было НАДО! При всей усталости от ночной вахты меня в эти предутренние часы за одиноким столом, с налитой рюмкой водки или коньяка, переполняло чувство огромной выполненной задачи – и строки к советскому народу от имени руководства страны казались главными словами, без которых стране не обойтись. Это трудно сейчас понять, но Поздравление народу, которое с утра мало кто и читал, было для всех символом того, что на земле мир, держава крепка, мы прожили еще год и будем шагать в новый…

И еще было чувство эйфории от сопричастности к общему делу, о которой так чудесно сказал в фильме «Пять вечеров» по пьесе А. Володина его герой – шофер Ильин, возивший грузы на Севере: «Вот я качу по снежной дороге, и солнце, и я песни пою. А через семьсот километров меня ждут люди – и я им вот так нужен! Но я к ним доеду!»

Я много лет потом работал в журналистике после распада СССР. Но никогда у меня больше не было такого счастья своей нужности, как после этих новогодних номеров: «Я сделал свою работу! Я дал людям то, что они ждали! Я не встречаю Новый год с семьей, я не могу уйти из типографии к праздничному столу, потому что это НАДО!»

Я даже жалею сейчас тех, у кого не было в жизни этого слова, кто скептически улыбнется, прочтя мои записки…

Но без слова «НАДО!» с большой буквы жизнь пуста и лишена смысла. Мне очень жаль утраченных смыслов ушедшей Эпохи!

Наверное, заголовок надо пояснить. Я из военной семьи – отец мой, Савельев Алексей Михайлович, мальчишкой после коротких офицерских курсов в 1942 году попал под Сталинград. Там цепь новобранцев запаниковала под огнем и побежала с поля боя.

– Остались лишь мы, молоденькие лейтенантики, – рассказывал он. – Расстреляли в немцев обоймы пистолетов – и стали уходить к своим. За мной погнался здоровенный немец с винтовкой наперевес – он меня мог бы сразу застрелить. Но задумал взять в плен. Будь у меня в пистолете хоть патрон, я бы подпустил ближе немца и застрелил. Я бегу от него, а руки висят, как плети, – не помогают бежать. А я худенький мальчишка, меня бы бугай скрутил! Так мы влетели в наш окоп – там фриц ударил штыком загородившего путь старшину. Я крикнул: «Это немец! Чего смотрите!» Его застрелили. С того дня войны у меня руки дрожат…

Медали у отца были «За отвагу», «За взятие Берлина», орден, бесстрашный он был сапер.

А меня судьба занесла в лейтенанты как офицера запаса после срочной службы в Советской Армии. Но реально поносить армейские погоны лейтенанта мне довелось лишь один день: когда военкомат призвал на сборы. На этих учениях мы, офицеры запаса, должны были навести понтонный мост через местную речку. К вечеру, подогнав выданную армейскую форму и навинтив звездочки на полевые погоны, мы послали гонца в деревню за вином.

Маленький Витя Савельев (четыре годика) с отцом-офицером Алексеем Михайловичем. Крым, Джанкой, 1950 год. Фото из семейного альбома.

Автор книги во время срочной службы в Советской Армии.

1967 год, военный аэродром Бобровка, войска ПВО.

И началось фанфаронство под тихими ясными звездами на берегу вечерней реки:

– Господа офицеры! Все пьют стоя, подняв локоть к эполетам!

Наутро после этой лейтенантской вечеринки, когда мы стояли в строю и слушали «боевую задачу» по возведению моста, приехал и возник перед командирами паренек в штатском:

– Меня прислали заменить журналиста Савельева! Его редакция просила со сборов отпустить, поскольку он в газете больше нужен…

Я снял тогда гимнастерку с лейтенантскими погонами и отдал заменившему меня парню в штатском. И больше погон никогда не надевал…

Но на газетном фронте, где я начинал как рядовой корреспондент, я потом стал как минимум лейтенантом: опытным журналистом, редактором хоть небольших, но очень кусачих газет. Мой «взвод» никогда не был большим, но на своем участке «фронта» мы всегда удерживали рубежи и не гнулись, когда на нас наседали…

Хорошо помню номер республиканской «Молодежной газеты» (где я был главным редактором), когда мы напечатали статью « Уфа – город контрастов » к помпезному юбилею города. Помпезность мы не любили, поэтому решили вместо труб и фанфар поговорить о социальных проблемах.