Шамиль Куряев - Русский хлеб в жерновах идеологии

Естественно, получалось так, что недоедали одни, а вывозили и получали золото от экспорта – совсем другие. Голод при Александре Третьем стал совершенной обыденностью, ситуация стала заметно хуже, чем при его отце – «царе–освободителе». Зато Россия стала интенсивно вывозить хлеб, которого не хватало своим крестьянам.

Это так и называли, ничуть не стесняясь – «голодный экспорт». В смысле, голодный для крестьян. Причём придумала всё это вовсе не большевистская пропаганда. Это была страшная реальность царской России».

И ещё: «Хлебные монополисты отлично осознавали, что их действия приводят к страшному голоду и гибели сотен тысяч людей. Им было на это плевать. Помощь правительства была периодической и совершенно недостаточной. Царское правительство раздражали такие мелочи, как постоянный голод, отвлекающие от балов и шампанского».

И вот: «При среднем потреблении, близком к минимальной норме, в силу статистического разброса потребление половины населения оказывается меньше среднего и меньше нормы. И хотя по объёмам производства страна была более–менее обеспечена хлебом, политика форсирования вывоза приводила к тому, что среднее потребление балансировало на уровне голодного минимума и примерно половина населения жила в условиях постоянного недоедания…» [12]».

Цитирует Краснов работу С.А. Нефёдова «О причинах Русской революции» из сборника «Проблемы математической истории» (2009 год).

Или вот ещё: «Кстати, десятки кур у русских крестьян появились только после Октябрьской Революции и Коллективизации. До этого кормить кур зерном, которого не хватает твоим детям, было слишком экстравагантно. Поэтому все исследователи и современники говорят одно и то же – русские крестьяне были вынуждены набивать живот всякой дрянью – отрубями, лебедой, желудями, корой, даже опилками, чтобы муки голода были не так мучительны. По сути, это было не земледельческое, а общество, занимающееся земледелием и собирательством. Примерно как в не самых развитых обществах бронзового века».

Или вот: «Причина постоянного голода была в общественно–экономическом устройстве царской России, без смены общественно–экономического устройства и способа управления задача избавления от голода была неразрешима. Алчная свора во главе страны продолжала свой "голодный экспорт", набивая карманы золотом за счёт умерших от голода русских детей, и блокировала любые попытки изменить ситуацию. В экспорте зерна были заинтересованы высшая элита страны и мощнейшее помещичье лобби из потомственных дворян, окончательно выродившихся к началу 20 века. Их мало интересовало индустриальное развитие и технический прогресс. Лично им для роскошной жизни вполне хватало золота от хлебного экспорта и продажи ресурсов страны».

§ 5.3.Но может быть, хватит?! И так уже ясно, что даже если мы – ради экономии места – сознательно ограничимся одними и теми же работами одних и тех же авторов, то сотрясаться в приступах смеха можно сколь угодно долго.

Вот, разве что, – на десерт – работа ещё одного плодовитого интернет–сумасшедшего (из жалости не будем указывать имя–фамилию), называется «Сельское хозяйство в России в 1913 году». Она содержит поистине феерический эпизод: «Торговля хлебом в царской России была вынужденной мерой, и велась вовсе не из–за избытка его, а из–за недостатка финансов. Ведущие страны Европы – Англия, Франция, Германия и Италия – хлеб закупали, в том числе и в голодной России. Царский министр Вышнеградский, отвечая на обвинения в продаже хлеба за границу даже во времена голода в России, сказал с трибуны Государственной Думы: "Недоедим, а вывезем!" Этот лозунг претворялся в жизнь».

Так–то вот… Даром что Вышнеградский умер 25 марта 1895 года, а первое заседание Государственной Думы состоялось 27 апреля 1906–го, через одиннадцать лет после его смерти.

Но какой полёт фантазии у людей! Начиная с мелочей (вроде слов, приписываемых министру финансов Вышнеградскому, – которые он сказал не то Ермолову, не то Витте, не то Шванебаху, не то депутатам Государственной Думы на спиритическом сеансе) и заканчивая апокалиптическими картинами «ужасов царской России» (явно сочинёнными по образцу советских реалий!). Особенно богатое воображение у Краснова: что ни сцена – сплошная фантастика. Можно быть уверенным, что подобный бред ни за что не издали бы даже при Советской власти. Только современный безграмотный, лишённый всякого чувства реальности интернет–пользователь (желательно – тинэйджер) может потреблять такой продукт, не поморщившись…

Вряд ли имеет смысл тратить время на прояснение второстепенных деталей и опровержение совсем уж неправдоподобных выдумок, к которым может отнестись с доверием лишь безголово невежественный человек. Интересно другое: посреди страстных обличений «коррумпированных приматов» и красочных описаний «подыхающей от бескормицы» царской России опять раз за разом попадается имя Сергея Нефёдова. И в этом вопросе главным аргументом леваков (наряду с набившими оскомину цитатами из Толстого и Энгельгардта) являются расчёты и выводы историка Нефёдова!

То есть и в самом главном вопросе – вопросе достаточности производимого хлеба для самой России и обоснованности дореволюционного хлебного вывоза – современные неосоветчики предпочитают ссылаться именно на его авторитет.

Что ж, экономические выкладки – корень всего! «Ангажированных» свидетельств очевидцев можно надёргать сколько угодно (и в пользу чего угодно…). Надо попытаться разобраться с ключевыми вопросами: сборы зерновых в дореволюционной России, объём хлебного экспорта, собственная потребность в зерне и взаимоотношение этих показателей.

Проблема одна: не оказались бы (в очередной раз) «ангажированными» экономические выкладки признанного авторитета!

§ 6.1.К сожалению, в исторической науке нередки ситуации, когда любые усилия современных исследователей, направленные на выяснение неких обстоятельств, уже не способны дать точный и однозначный ответ на интересующие вопросы. Не из–за чьей–то недостаточной научной добросовестности (или недостаточно изощрённых методов исследования), а в силу объективных причин: недостаточности или недостоверности дошедших до нас сведений.

В этой ситуации приходится смиряться с известной неточностью и приблизительностью наших знаний. Остаётся одно: при помощи имеющихся в нашем распоряжении методов «подобраться как можно ближе» к интересующему нас историческому факту – не претендуя на абсолютное знание (всех обстоятельств придворной интриги или всех подробностей тайных дипломатических переговоров; точных количественных характеристик некоего явления или точной даты события).