Геннадий Прашкевич - Красный сфинкс

Долгушина поддержал И. А. Ефремов. «Несмотря на небывалые темпы развития науки и техники за послевоенные годы, – писал он в предисловии к „Генератору чудес“, – основные идеи романа отнюдь не устарели. Более того, некоторые из них, временно забытые в сороковых годах, теперь становятся в ряд самых интересных и обещающих проблем современности. Биотоки мозга и нервов, излучения жизнедеятельности человека и животных в настоящий момент уже не только служат медицинской диагностике. Возникла техническая реальность управления при помощи биотоков сложными приборами. Это достижение науки и техники несет зрение слепым, острейший слух глухим, отлично действующие руки и ноги для инвалидов…»

И дальше: «Большая заслуга автора в том, что он в своем романе сумел оценить открытие митогенетических лучей и увидеть в нем много больше, чем это сделали некоторые столпы официальной науки. Митогенетические лучи, открытые советским ученым Гурвичем, несправедливо не получили должного признания только из-за технической трудности (в те годы) экспериментирования с очень слабыми излучениями. Теперь, с новыми методами, порожденными успехами физики, проблема митогенетических лучей вновь приобретает первостепенную важность…»

Аппарат, сконструированный профессором Риданом, не только останавливает врагов молодой Советской страны. Он меняет течение жизни, открывает невероятные перспективы для друзей мира. «Основой для моей фантастики послужили действительные события в науке довоенного периода, – вспоминал Ю. А. Долгушин. – Это было интереснейшее время. Происходило становление новой материалистической науки, получившей неограниченные возможности свободного развития в условиях социализма. Жестокую борьбу со старыми устоями науки „кабинетного“, „университетского“ типа вели прогрессивные ученые; им на помощь поднимались из народа новые силы. Особенно волнующие события происходили тогда в двух, наиболее близких мне сферах знания – физике и биологии. Появилось большое количество исследований, говорящих о специфическом действии высокочастотных электромагнитных излучений на живую ткань, на развитие растений и микробов. К. К. Коровин, пользуясь ультракоротковолновым генератором, выращивал редиску величиной в яблоко. Другой экспериментатор присоединил через усилитель провод от репродуктора к слуховому нерву кошки и тогда оказалось, что ухо ее служит обычным микрофоном, а нерв – проводом, передающим токи звуковой частоты…»

Вряд ли Ю. А. Долгушин собирался критиковать государственную систему, в которой он жил, но «…наибольших успехов наука у Долгушина, – писал все замечавший Всеволод Ревич, – достигает в тех областях, которые подвергались наибольшему идеологическому уродованию – медицина, физиология, биология. Трудно сказать, сознательно или бессознательно, но у автора получилось так, что успехи ученых объясняются свободой и независимостью от всех „руководств“. И вообще в книге слова „партия“, „марксизм“, „материализм“, „идеализм“, „буржуазная идеология“ почти не встречаются…».

Прожив долгую жизнь, Ю. А. Долгушин написал в общем немного. Кроме указанного научно-фантастического романа «Генератор чудес» – научно-фантастический очерк «В 1942 году» (1936), рассказ «В гостях у маэстро» (1936), повесть «Тайна невидимки» 1949), научно-художественные книги «У истоков новой биологии», «В недрах живой природы» (обе – 1949), «Покорение металла» (1953).

В 1954 году напечатал в «Новом мире» статью под названием «Поговорим всерьез».

По тем временам писать о фантастике в серьезном толстом журнале было не принято. Тем более, что в статье Ю. А. Долгушин, вопреки мнению, утвердившемуся в советской литературе, настаивал на том, что фантастика – необходима, фантастика нужна читателям, фантастика будит воображение, что именно она, как ничто другое, дает понять, что наука – это вовсе не сумма школьных или институтских знаний. Фантастических книг, указывал Ю. А. Долгушин, выходит в СССР прискорбно мало. «А те, что есть, – писал он, – страдают недостатками в литературно-художественном отношении, либо не отвечают задачам настоящей научной фантастики. Словом, положение таково, что в нашей современной научной фантастике нет ни одного произведения, которое стало бы любимой настольной книгой молодого писателя. В печати за последние годы не появилось ни одной статьи, в которой серьезно, со знанием дела решались бы насущные вопросы этого жанра, его теории, специфики, мастерства. Кроме Всеволода Иванова, ни один из крупных писателей или критиков не выступил в защиту научной фантастики. А ведь в результате этого попустительства издательства стали буквально бояться печатать научно-фантастические произведения. Начали без конца консультироваться с критиками, специалистами, академиками. Невероятно долгим и тернистым стал путь рукописей. Некоторые авторы вообще отошли от фантастики. Новые перестали появляться».

Впрочем, лучших времен фантастике пришлось дожидаться долго.

Умер в 1989 году.

Родился 21.XI (4.XII) 1903 году в Витебске.

После революции, в 1920 году, вступил в ВКП(б).

Еще через год – в Комсомол. Тогда такое было возможно.

Перебрался в Минск, учился в консерватории. Из консерватории перешел в Институт народного хозяйства имени Карла Маркса (будущий «Плехановский»), окончил его в 1925 году. Учился в Институте красной профессуры (тоже чисто революционное завоевание). Защитил диссертацию, получил степень кандидата экономических наук. В литературе начинал как комсомольский поэт и фельетонист.

Псевдоним Лагин был составлен писателем из частей собственных имени и фамилии: ЛАзарь – ГИНзбург. В журнале «Крокодил» Л. И. Лагин замещал знаменитого журналиста Михаила Кольцова. В самый суровый год массовых репрессий находился в долгой северной командировке, возможно, это его и спасло. Там, в Заполярье, Лагин приступил к истории про старика Хоттабыча. Разумеется, он хорошо знал книжку англичанина Ф. Энсти (Томаса Энсти Гатри) «Медный кувшин», но ведь «Приключения Буратино» Алексея Толстого тоже самодостаточны…

Первый вариант повести о Хоттабыче появился в журнале «Пионер» (1938) – с отличными иллюстрациями уже известного в те годы художника Ротова. Бородатый старичок в короткой курточке, в шляпе-канотье запомнился многим. «Я могущественный и неустрашимый дух, и нет в мире такого волшебства, которое было бы мне не по силам. Назови мое имя первому попавшемуся ифриту, или джинну, что одно и то же, и ты увидишь, как он задрожит мелкой дрожью и слюна в его рту пересохнет от страха…»

В 1940 году «Старик Хоттабыч» вышел отдельной книгой.