Сергей Эфрон - Переписка

Ну прощай!

Скоро напишу еще. Пиши нам

Целую

Сережа

Привет от Марины.

Roma

<���В Москву>

Лилька!

Сейчас проездом в Риме. Решили не осматривать его совсем до тех пор, пока не будем в состоянии отложить на это много времени. Сейчас так устали от Сицилии, что еле ноги идут.

В Сицилии мы осмотрели Палермо с окрестностями, Катанию, Сиракузы (!!!), Монреале; видели величайший действующий вулкан Этну — (ты читала «Чудеса антихриста» Лагерлеф? [48] Сельма Лагерлёф (1858–1940) — шведская писательница, «Чудеса антихриста» — ее роман (1897). Если читала, то ахнешь, узнав, что мы увидели!) видели разрушенную Мессину!

Описывать всего не могу. Мы в гостинице не остановились, а сидим в кафе.

У меня скрежет зубовный от желания осматривать Рим! Но………!

Да пойми это но, как хочешь.

У меня голова идет кругом от всего, что я увидел, и от всего, что я мог бы увидеть.

Современные италианцы мне очень не нравятся и с внешней стороны и по д’Аннунцио. [49] Д’Аннунцио Габриеле (1863–1938) — итальянский писатель.

Пока всего хорошего. Пиши Базель Poste Restante.

Как поживает Вера?

Сережа

Таруса

<3а границу>

Милая Лилька,

Вчера был в Москве и получил твое письмо. Я очень рад за тебя, за твое хорошее лето. Ты, кажется, последним годом своим довольна.

В Москве у меня была очень неприятная встреча. Иду по Пречистенке, вдруг сзади голос: «Сергей, здравствуйте!»

Смотрю «Дмитриха». [50] Жена доктора Дмитриева, с которым в качестве фельдшерицы работала первая жена A. B. Трупчинского, упомянутая далее под фамилией Кудрявцева. Начинаются тошнотворные расспросы. Если бы ты знала, сколько в Москве сплетников! Все хорошо осведомлены о каждом шаге каждого из нас. Среди разговора у нее хватило грубости расспрашивать о некоторых событиях (ты понимаешь каких?). Я ей дал понять, что ни отвечать, ни слушать ее не желаю.

Затем следующий разговор:

— «Вы, говорят, женились на дочери (перечисление всех титулов Ив<���ана> Вл<���адимировича>) Цветаева?

— Откуда Вы это узнали?

— От г<���оспо>жи Кудрявцевой!

— Какой г<���оспо>жи Кудрявцевой?

— Бывшей Трупчинской». (!!!)

Последнее она сказала со смешком, характер которого я не понял.

Ну, да черт с ней!

Буду очень рад тебя увидеть. В Тарусе только тебе придется устроиться не у Тиё, а в постоялом дворе — мебл<���ированных> комнатах. Последнее время Тиё немного ведьмисто настроена.

Даже Ася не смогла у нее остановиться.

Хотя от меня она и в восторге, но жить с ней все же ужасно. Эта старуха несмотря на свою безграничную доброту может довести человека до дикого бешенства. Она заставляет спать с закрытым окном, бережет от сквозняков, холодной воды, «тарусский анаршист» и т<���ому> п<���одобное> с такою неумолимостью и твердостью, что… —

Кормит цыплятами, бульоном, сливками и т<���ому> п<���одобное>. После обеда часто подается шампанское. Обязательное послеобеденное полоскание рта.

Вообще же летом я доволен. Много читаю. Хотел написать занимаюсь по-французски, но вспомнил Коктебель и решил что ты расхохочешься.

Мне было переслано странное письмо: Лидии Эфрон. После удостоверения, что оно не Марине пересылаю. Распечатывания твоих писем начинают носить фатальный характер.

Спасибо за сига, конечно не за сига, а за Марину. Свое состояние она переносит очень хорошо, но кажется против сига ничего не имеет.

До скорого свиданья желаю тебе прежнего хорошего житья.

Сережа

Почему Н<���ютя> ничего не отвечает? Получили ли мои письма?

Передай ей, что свои деньги к несчастью сейчас под закладную отдать не могу. [51] По сведениям, записанным A. C. Эфрон со слов Е. Я. Эфрон, после продажи дома E. H. Дурново в Гагаринском переулке, каждому члену семьи была определена сумма в 15 тысяч рублей, а Е. П. Дурново-Эфрон и К. Я. Эфрону — 30 тысяч, так как они вынуждены были жить за границей. После их смерти эти деньги были распределены поровну между оставшимися членами семьи. Сумма лежала в банке, жили на проценты. Просьба А. Я. Трупчинской вызвана намерением ее мужа купить нефтеносные земли под Баку: A. B. Трупчинский был большевиком, и деньги ему требовались на нужды партии. Только пусть она не строит трагических предположений. Всё это очень просто объясняется.

<���Москва>

<���В Москву>

Лилька, спасибо за торт огромное. У нас его, конечно, нет.

У Марины t падала, падала, а сегодня опять поднялась.

Приходи завтра непременно часов в 7–6. У нас будут только свои и Говоров, няню мы прогнали.

О Софье Марковне, если вызовешь меня по телефону, смогу рассказать поразительную историю.

Мясной сок получаю, но нельзя сказать, чтобы я пил его с восторгом. Целую крепко, Марина тоже

Сережа

Спасибо!!!

<���В имение Подгорье, ст. Новозаполье>

<���Близ Варшавы>

Милая Лиленька, снова был в Москве и застал там Веру. Она была такой нежной, ласковой, трогательной и прекрасной, какой я ее никогда не видел. Мы провели вместе прекрасный день. Она приготовила на газовой плитке к обеду какие-то поразительнейшие яства — из чего они были сделаны — никто не знал и узнать не мог, но на вкус они были прекрасны.

Уезжать нам с Асей страшно не хотелось, а пришлось и сейчас мы уже мчим (как мчим ты знаешь) к Варшаве.

В последнее время очень много работы — завязались бои и в Москве нас более суток не держат.

Все не удается получить почту в Белостоке и если какие-нибудь твои письма остаются без ответа — не удивляйся — они просто еще не прочитаны.

Я мечтаю после этого рейса на время бросить службу и поселиться с Верой на даче. Отдых для меня необходим — лето уже кончается, а что будет зимой неизвестно.

Не удивляйся паралитичному почерку — вагон немилосердно качает.

Пиши по-прежнему на Белосток и на Верин адр<���ес> в Москву. В Москве я теперь буду бывать часто. Я слышал, что ты собираешься остаться на зиму в деревне — это прекрасно! Я сам буду жить не в Москве.

Шлю тебе нежный привет.

Сережа

<���В имение Подгорье, ст. Новозаполье>

<���Белосток — Варшава>

Милая Лилька, не пишу тебе, потому что замотался до смерти.

Сейчас у нас кошмарный рейс. Подробности потом. Думаю, что после этого рейса, буду долго отдыхать или совсем брошу работу. [52] Это намерение С. Я. Эфрон осуществил еще до конца июля 1915 г. Ты даже не можешь себе представить десятой доли этого кошмара.

Но обо всем после.

Целую и люблю

Сережа