Марина Цветаева - Тетрадь вторая

— Я могу без конца смотреть на таких маленьких. На их лицах еще всё ТО написано. Что они видят? Что они помнят?

— с такой явностью преклонения в эт <���пропуск одного слова> наклона.

(Пишу плохо. Всё это — черновик. Но иначе — никогда не запишу. Уйдет. 1933 г.)

И, наконец, возвращаясь к первой ночи — к ночи с 1-го на 2-ое февраля —

Чешка-угольщица. Первая. Никогда не забуду как выл огонь в печи, докрасна раскаленной. (Мальчик, как все мои дети, обскакал срок на две недели ( — от чего, впрочем, как все мои дети, не был ни меньше, ни слабее, а еще наоборот крупнее и сильнее других) — и нужна была теплица.) Жара. Не сплю. Кажется, в первый раз в жизни — блаженствую. Непривычно-белó вокруг. Даже руки — белые! Не сплю. Мой сын.

— О — о — о — о — угрожающе-торжествующе воет огонь, точно не в печи, а в самой мне, пронося меня точно самой мной, унося меня из самой меня дымоходом пищевода сквозь трубу шеи и стукнувшись о темя куда-то дугой в затылок, занося мне затылок ниже подушек, проваливая меня ниже можного и вновь начиная с ног...

И торопливое сонное невнятное бормотание старухи — всё на ц и на зж — чешка из той Богемии: Яна Жишки, Жорж Занд и «богемского хрусталя».

А вот — Алина запись:

Совсем другое

27 марта 1925 г.

Живем мы теперь очень давно во Вшенорах. Как-то, в темный синий вечер мама мне сказала, что у нее будет ребенок (а у меня сестра или брат). И вот мы с ней, гуляя по двум надоевшим шоссе, мечтали. (Конечно о мальчике.) Какой будет, на кого похож, как назовем? Мама должна была ехать в Прагу, в лечебницу, от 1-го до 20-го февраля. Так там ей сказал доктор. (Лечебница была на острове, на Влтаве.) Она бы до 20-го жила у Кати Рейтлингер, а там в лечебницу. Лечебница была сопряжена с неприятностями: во-первых, курить нельзя, потом было нужно свое: разные деликатности, ночные рубашки, чего у нас и в заводе не было.

И вот в один прекрасный день папа побежал за Альтшулером, дико растерялся, позвал Анну Михайловну Игумнову, [107] Игумнова (урожд. Герценштейн, в первом замужестве Левицкая) А. М. (ок. 1888 — ок. 1986) — знакомая семьи Цветаевой. а я в это время всё перетаскивала в другую комнату, разные вешалки, чемоданы, ведра. Постелила чистые простыни, выбила плед. Потом прибежали целые полчища дам с бельем, тряпьем, флаконами и лекарствами. Они меня выгнали к Жене [108] По-видимому, Евгений Евгеньевич Чириков (1899 — 1970), сын писателя. и Муне. Я видела в окно пробегавшего Савву Андреева [109] Андреев Савва Леонидович (1909 — 1970) — старший сын А. И. Андреевой. и еще и еще прибывавших дам.

Часа через два за мной зашел папа и сказал, что мама меня хочет видеть, но что к ней нельзя, что у меня брат, очень хороший и большой. Я мигом маме написала записку и была как сумасшедшая от радости.

Брат мой Георгий родился 1-го февраля 1925 года, в воскресенье. При его появлении присутствовали Анна Ильинична Андреева, Анна Михайловна Игумнова, Валентина Георгиевна Чирикова, Новэлла Евгеньевна Ретивова (Чирикова), [110] Ретивова (урожд. Чирикова) Н. Е. (1894 — 1978) — старшая дочь писателя. чириковская няня, Наталья Матвеевна [111] Андреева (урожд. Стольникова) Н. М. (1883 — 1962) — вдова брата Л. Н. Андреева Всеволода Николаевича Андреева (1873 — 1916). (родственница Андреевой), Г-жа Альтшулер [112] Жена Г. И. Альтшуллера, Вера Александровна Альтшуллер (урожд. Пелопидас, 1895 — 1943). и сам Альтшулер. Барсик! Когда-нибудь ты это прочтешь!

(NB! Я из всего Бориса оставила себе скромного Барсика.)

Алина же, позднейшая запись

(уже во Франции, д. б. первый год Мёдона, т. е. осень 1927 г., Муру 21/2 года — после Асиного приезда и скарлатины)

Когда Мур родился он был немножко меньше моего медведя (я: очень большого!) но вскоре его перерос.

При его рождении присутствовали многочисленные феи: А<���лександра> 3<���ахаровна> — фея шитья и кулинарного искусства, Вал<���ентина> Георгиевна — фея вечной молодости, няня — фея трудоспособия (мыла пол), Анна Ильинична — фея того же, что и В<���алентина> Г<���еоргиевна> но даже скорее — фея вечной красоты и беззаботности, Анна Мих<���айловна> Игумнова — фея хозяйственности, Н. Е. Ретивова — фея домовитости, В. А. Альтшулер — фея равнодушной неряшливости и Наталья Матвеевна — фея рабства и робости. И потом фей — сам Альтшулер, — фей медицины, высокого роста, худобы, доброты и еще всяких хороших качеств.

(Опять я:)

А вот про Анну Мих<���айловну> Игумнову я, тогда перечисляя Муриных нянь, забыла. (Вот она, благодарность!)

Дочь убитого Герценштейна. [113] Герценштейн Михаил Яковлевич (1859 — 1906) — экономист, член кадетской партии, депутат I Государственной думы; был убит черносотенцами в Териоках в июле 1906 г. Ярко, жарко-черная. Невероятной быстроты речь. Безумие рационализма. Так напр., однажды вхожу: на столе, свесив ноги, совершенно голый мальчик. — Почему это он... — А я его сейчас буду кормить шпинатом. А так как он его ненавидит и всё потом приходится снимать — и стирать, я сразу снимаю. До еды. (Пояснительно:) Чтобы не стирать. Выкупать — легче.

Никогда не забуду голого зеленого мальчика. Теперь (1933 г.) ему 12 — 13 лет. — Полюбил ли шпинат?

(из III чешской черной черновой)

…В тот день были поставлены на ноги все Мокропсы и Вшеноры. Я и не знала,

что у меня столько друзей. Радость, когда узнали, что сын была всеобщей. Поздравления длились дней десять.

IV Союз [114] Русский демократический студенческий союз (РДСС) в Праге. предложил С. назвать сына Иван, Лутохин [115] Лутохин Далмат Александрович (1885 — 1942) — по профессии экономист; выступал также как публицист и литературный критик. Был выслан из России в феврале 1923 г. После короткого пребывания в Берлине поселился в Праге. В 1927 г., при содействии Горького, вернулся в СССР. д. с. п. предлагает Далмат, я хотела Борис, вышел — Георгий.

Борисом он был 9 месяцев во мне и 10 дней на свете. Но — уступила. Уступила из смутного и неуклонно-растущего во мне чувства некоей несправедливости, неполности, нецельности поступка. Борисом (в честь Б. П.) он был бы только мой, этим именем я бы его отмежевала от всех. Радость С. меня растрогала и победила: раз радость — то уж полная радость, и дар — полный дар.

2) Назовя мальчика Борисом, я бы этим самым ввела Б. П. в семью, сделала бы его чем-то общим, приручила бы его — утеряла бы Б. П. для себя. Тонкое, но резко-ощутимое чувство.

3) Имя Борис не сделает его ни поэтом (достаточно <���пропуск одного слова>!) ни Пастернаком.

4) Хороша звуковая часть: Георгий Сергеевич Эфрон — вроде раската грома.