Рудольф Гесс - ИЗБРАННЫЕ РЕЧИ

Я знаю, у вас тяжёлая работа. Вы должны всегда быть примером, всегда быть более твердыми, чем другие. Но у вас одновременно самые прекрасная работа, потому что прекрасней всего интенсивно работать с нашей молодёжью ради нашего будущего!

Немецкие служащие!

Самый живой контакт между народом и государством осуществляется, несомненно, через государственных служащих. Это — контакт между людьми, так как народ, в этом случае, выступает не как абстрактное понятие, а в виде множества отдельных людей. Эти люди постоянно приходят к чиновнику — воплощению государства в человеческом образе. Поведение чиновника, характер его действий более всего влияют на тот образ государства, который складывается у гражданина Рейха.

Но бывают времена, когда представления о государстве у граждан настолько ясные, что их не может изменить поведение чиновников, не совпадающее с этими представлениями.

Применительно к нашим условиям это означает, что, благодаря усвоению всем народом национал-социалистических идей и концепций и ориентации на них государства, отношение ко всему государству настолько стабильное, что чиновники, действия и концепции которых не являются национал-социалистическими, не могут существенно повлиять на него. Народ не говорит, что государство плохое, а говорит, что у него плохой чиновник.

Если это мнение обобщается, что легко случается при распространённой тенденции к обобщению, это вредит репутации чиновничества вообще. Люди проводят различие между государством и его чиновниками, причём не в пользу чиновников.

Представления немцев о чиновниках колеблются между двумя крайностями. С одной стороны, плохие чиновники создали у народа представление, в котором чиновник отождествляется с бюрократом. Это тот чиновник, который начинает свою службу с раннего утра в плохом настроении, неприветливо и переносит это своё плохое настроение на тех, кто вынужден с ним работать, и на тех, кто приходит к нему, потому что им нужно что-то от государства или его учреждений. Он воспринимает кажущиеся ему вечными монотонные часы своей службы как мученичество. Он видит в публике своего врага, настроенного на то, чтобы злить и мучить именно его. Со времён Веймарской республики ему не всегда доверяли, так как не было абсолютной уверенности, что на него можно положиться. Он утратил свою репутацию в народе и последний, со своей стороны, часто несправедливо обходился и с чиновниками, совершенно неповинными в создании такого образа.

С другой стороны, со времён Фридриха-Вильгельма I-го есть понятие так называемого прусского чиновника — человека, который на высоком и маленьком посту чувствует себя служителем и представителем государства, образцом для окружающих, человеком, стержень жизни которого — сознание долга, который безупречно выполняет все свои обязанности, для которого верность государству — столь же само собой разумеющееся понятие, как незыблемость закона, на чём зиждется государство и с помощью чего оно поддерживает, защищает и организует жизнь народа. Это — тот чиновник, для которого смысл жизни — не заработок, а служба, для которого компенсацией скудного заработка является его положение как служителя государства.

Под влиянием национал-социализма представление о “хорошем чиновнике” несколько изменилось, как изменилось и представление о государстве: это больше не витающее под облаками образование, на которое «подданные» взирают снизу вверх, а учреждение, которое служит народу. В равной мере хороший чиновник больше не строгий начальник, которого боятся, и не «школьный учитель», в худшем смысле этого слова, — а слуга народа, в его абстрактной совокупности, — а не каждого человека в отдельности.

При этом каждый соплеменник вправе ожидать, что чиновник, чувствующий себя его соплеменником, отнесётся к нему, как к соплеменнику, поймёт его и его заботы и станет его советником и помощником в рамках своей компетенции. Например, полицейский, к которому с полным доверием может обратиться его соплеменник, всё больше становится помощником и защитником этого соплеменника, не теряя при этом свой авторитет. И можно надеяться, что и граждане будут всё более чувствовать свою связь с ним и помогут ему в случае необходимости. Так, в Англии давно уже само собой разумеющаяся вещь, что прохожие встанут на сторону «бобби», тогда как в Германии долго было так, что в большинстве случаев полицейский, вступая в конфликт с кем-либо, имел дело с заранее настроенной против него публикой.

Требование чувствовать свою внутреннюю связь с народом, работать для народа относится не только к низшим чиновникам, вступающим в личный контакт с народом, но и в гораздо большей мере к высшим чиновникам, которые при всех своих действиях и решениях всегда должны задавать себе вопрос: на пользу или во вред пойдут они делу, которому я служу, на пользу или во вред пойдут они народу?

Они пойдут во вред делу, которому он служит, если чиновник поступает вопреки принципам национал-социализма. Дело не только в том, что поступки согласно этим принципам равнозначны действиям в интересах народа, но и в том, что из-за этого, как я уже подчёркивал, — либо вследствие отождествления чиновника с государством — в глазах народа наносится непосредственный ущерб государству, либо возникает разрыв между понятием государства и чиновничества и наносит ущерб авторитету чиновников, а косвенно и государства, т. е., того института, который в первую очередь призван служить народу.

Я знаю, что большинство чиновников, которые поступают наперекор национал-социалистическим идеям или партии, носительнице этих идей, делают это не по злому умыслу, а потому, что они ещё недостаточно усвоили национал-социалистическую доктрину и принципы национал-социалистического Движения. Но, подобно тому, как немецкий чиновник воспринимает, как само собой разумеющееся, предъявляемое к нему требование вести себя в соответствии со своей должностью и знать законы, действующие в сфере его компетенции, он должен отнестись и к требованиям, которые предъявляет к нему немецкий народ сегодня: вести себя по национал-социалистически и знать сущность и основы деятельности НСДАП, ибо она стала единственным политическим представительством немецкого народа. Она определяет политическое развитие, она преобразует государство и передаёт волю Вождя, который, со своей стороны, является первым уполномоченным народа.

Я знаю, когда говорю вам о становлении НСДАП, о её структуре и задачах, что среди вас есть много старых партийных товарищей, которым всё это давно знакомо. Но я знаю, с другой стороны, что большинство чиновников не принадлежит к числу старых членов Движения и раньше не имело возможности ознакомиться с национал-социализмом и его партийным воплощением.