Борис Стругацкий - Интервью длиною в годы: по материалам офлайн-интервью

Александр Гимельбрант. Лексингтон, США — 19.06.00

Макаренко воспитывал солдат — людей, которым предстоит воевать за революцию или (и) трудиться на заводах во имя ее. В этом смысле он гораздо ближе к Гепарду, чем к Учителям Полудня. При этом я чрезвычайно далек от мысли как-то принижать его талант и вообще преуменьшать его педагогические и чисто человеческие достоинства. Просто время было другое. Задачи общества были другие. Цели воспитания. Само представление о Человеке Воспитанном было другое: это был Павка Корчагин, шолоховский Давыдов, пресловутый Павлик Морозов, в конце концов.

Если бы была такая возможность с помощью некоторых сил прожить заново или завершить Вашу жизнь в одном из Вами созданных миров, то пошли бы Вы на это, и если да, то каков был бы Ваш выбор?

Шумский Алексей. Томск, Россия — 18.06.98

Ну, разумеется, я бы выбрал Мир Полудня. И с удовольствием. Как хорошо известно (и много раз проверено), лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным.

Вы упомянули роман «Белый Ферзь» как неосуществленную задумку. Были ли у вас еще «неначатые» произведения из цикла о Максиме? Если да, считаете ли Вы, что эта тема уже закрыта и продолжений больше не будет?

Gregory Zevin. Sydney, Australia — 26.06.98

Тема несомненно закрыта, и продолжений безусловно не будет. Писателя «братья Стругацкие» больше нет, а С. Витицкому писать о Максиме Каммерере не интересно.

Слышали ли Вы о серии сюжетно-ролевых игр под общим названием «Полдень XXII», которые создаются по мотивам Вашего цикла? Каково Ваше мнение: возможно ли моделировать мир «Полдня» и способны ли ролевые игры открыть что-то новое в созданном Вами мире?

Сергей. Владимир, Россия — 25.08.98

Не слышал ничего. Наверное, это интересно. Моделировать Мир Полудня, по-моему, это задача, эквивалентная воспитанию в себе человека с большой буквы. Ведь ничего более совершенного, чем этот мир, представить себе (сегодня) невозможно.

Вы теперь не любите созданный Вами мир Полудня? Или саму идею коммунизма? Если да, то почему и что Вам кажется альтернативой?

Александр Алексеев. Рига, Латвия — 06.02.99

Мир Полудня — это мир, в котором нам (АБС) хотелось бы жить и работать. Лучше такого мира мы ничего себе представить не могли и даже не пытались. Называть ли его «коммунизмом» — это проблема, скорее, терминологическая. Для нас всегда коммунизм был общественным устройством, обеспечивающим каждому гражданину возможность свободно заниматься любимым трудом. Никакого другого смысла мы в это понятие не вкладывали. В отличие от идеологов КПСС, для которых коммунизм был таким обществом, где весь народ с радостью и удовольствием исполняет предначертания партии и правительства.

Почти все Ваши произведения (и соответственно, герои) пропитаны, пронизаны особенным мировосприятием и имя ему — коммунизм. Выкиньте этот невидимый могучий фон, которым в той или иной мере руководствуется Человек XXII века — и та цельность ощущения мира, жизненных целей, задач и сам смысл Бытия, волнующих Вашего Героя, моментально исчезнет. Да, Люди мира Полудня схожи с нами — они так же мечтают, радуются, страдают, ищут смысл жизни, любят и т. д. — но они другие, потому что их ойкумена — это ойкумена Свободы, Равенства и Братства (как бы кому этот лозунг не казался смешным) и непрерывной, какой-то гиперинтеллигентской внутренней рефлексии. И в этом они бесконечно далеки от нас — так же, как далеки существа «с третьей импульсной» от обычных людей века XXII. Построенный Вами мир мог логически иметь место только при развитии общества, в котором в большой степени господствовали идеалы Советского Союза (идеалы, подчеркиваю, а не реальный наш «социализм»). После он становится более фантастичным, точнее, более fantasy, каким-то эфемерным, что ли. Так вот, Вы верили в такое развитие общества, когда писали? И если не верили, то как, интересно, заполняли для себя этот разрыв «мы сегодня» — «мы век XXII»?

Игорь Карпов. Москва, Россия — 13.02.99

Когда мы начинали работу над «Полднем…», мы были уже не ленинцы-сталинцы (60-й год, XX съезд уже прошел, и Венгрия уже отгремела), но все еще верили в коммунизм, как неизбежное будущее всего человечества.

Спустя пяток лет (работаем над переизданием) мы уже ясно понимали, что никакой сколько-нибудь прямой и ясной дороги от сегодняшнего дня к Миру Полудня нет и не предвидится. Поэтому писали мы уже не Мир-который-Неизбежен, и не Мир-который-Мы-Сегодня-Строим, но всего лишь Мир-в-котором-Мы-Хотели-бы-Жить.

Сегодня мне уже совершенно ясно, что Мир Полудня — это всего лишь красивая мечта, которую можно реализовать локально (в одном отдельно взятом институте, в одном отдельно взятом дачном поселке), но которая абсолютно нереализуема в масштабах государства, а тем более, для человечества в целом.

Сорок лет назад АБС были уверены, что вокруг них живут, работают и чувствуют себя неплохо люди, которые вполне способны точно так же жить, работать и чувствовать себя прекрасно и в Мире Полудня. Я и сейчас так думаю. Такие люди есть вокруг меня, многих из них я знаю лично, и нравственность их стопроцентно соответствует нравственности Мира Полудня. Собственно, нравственность Мира Полудня есть не что иное, как нравственность сегодняшнего «приличного» человека, для которого самым главным наслаждением в жизни является успешный творческий труд, а главным идеалом — свобода этого самого творческого труда.

«Циничный мир рынка» зачастую мешает такому человеку реализовать себя, но он вовсе не противоречит этой нравственности. Просто быть нравственным в мире рынка трудно, но ведь быть нравственным вообще трудно, в любом мире — безнравственным быть гораздо легче и — увы! — видимо, естественней для Хомо сапиенс. Десять заповедей писаны, видимо, отнюдь не для него, а для какого-то другого хомо. Человек Нравственный всегда и везде был и остается сейчас в подавляющем (точнее — в подавляемом) меньшинстве.

Как известно, в большинстве случаев двигателем технического прогресса человечества являлось не праздное любопытство, а банальное желание выжить (в борьбе за самку, в войне за территорию, в битве за урожай, наконец). Так ли обречен на неудержимый технический прогресс созданный вами Прекрасный Мир, лишенный открытой внутренней или внешней агрессии, т. е. лишенный грубого стимула к выживанию?

В. R. Berg. Buenos Aires, Argentina — 22.07.99

Это главный вопрос, который нас мучил на протяжении многих лет. Где у Мира Полудня стимул к развитию? И есть ли он вообще, такой стимул? Мы не нашли ответа на этот вопрос. Мы только придумали Вертикальный Прогресс, как символ выхода человечества из плоскости привычных представлений и задач в некое новое пространство (оставшееся для нас вполне таинственным).