Борис Стругацкий - Интервью длиною в годы: по материалам офлайн-интервью

Мне кажется, что Максим в Обитаемом Острове и в Волнах Гасят Ветер совершенно разный. Максим не смог бы рисковать человеком даже ради великой цели. Более того, он обвиняет в том, что случилось, Тойво, а не себя. Была ли какая-то цель в изменении Максима?

Аня. Boston, USA — 06.06.01

Между Максимом «Обитаемого острова» и Максимом из «Волн» лежит целая жизнь — лет пятьдесят или даже больше (точно уже не помню). Не кажется ли Вам, что этого вполне достаточно, чтобы человек стал другим? А если добавить сюда то обстоятельство, что это были весьма бурные десятилетия (работа в разведке и контрразведке, по сути дела), то нетрудно сообразить, что 20-летний Максим «Обитаемого острова» и 70-летний Максим из «Волн» — это просто СОВЕРШЕННО РАЗНЫЕ люди. И, кстати, я не вижу ничего дурного в том, что Максим планировал использовать своего ученика, последователя, сотрудника в операции для пользы человечества. Риск? Разумеется. Но разве возможна работа разведчика без риска? Работа прогрессора? Работа исследователя вообще?

В Ваших книгах встречаются «сквозные» персонажи, к примеру, егерь на Тагоре Адольф. Вы отслеживали их «судьбу» или это просто — связующее звено у главных героев?

Максим Маслаков. Москва, Россия — 16.07.04

У нас есть сквозные персонажи, это верно. Назначение их — вызвать ощущение связности, единства описываемого Мира Полудня. Другого, сколько-нибудь существенного смысла у них нет.

Мне бы очень хотелось узнать Ваши соображения о языке Мира Полудня. Это смесь или все-таки единый язык?

Колинченко Александр. Иркутск, Россия — 27.04.00

Авторы полагали, что кроме национальных языков (которые, в большинстве своем, тоже обязательно сохранятся!) будет существовать и специальный, международный, всеобщий язык. Может быть, это будет один из национальных языков (скажем, английский), а может быть, — искусственный, типа эсперанто. Вообще же языковая проблема в Мире Полудня существовать не должна: в конце концов, уже сегодня имеют место методики, позволяющие выучить практически любой язык за пару месяцев.

Как вы себе представляете экономику в Мире Полудня?

Антон. Владивосток, Россия — 13.06.00

Очень смутно. Всю однообразную (поддающуюся алгоритмизации) работу делают машины. Люди заняты только творческим трудом. Когда и если возникают критические ситуации, бросается клич и в прорыв устремляются (с охотой и удовольствием) многочисленные добровольцы.

Примерно таким вот образом. Тут главная проблема: чем занять миллиарды людей, труд которых не является НЕОБХОДИМЫМ для общества (а нужен, как правило, только им самим).

Из текста «Возвращения (Полдень, XXII век)» следует, что в мире Полудня не только не отказались от мясных продуктов, но еще и начали есть антилоп и слонов… Авторы не предполагали распространения в будущем этических принципов не только на людей, но и на животных?

Светлана Пелешевская. Петербург, Россия — 06.01.03

Это, без всякого сомнения, последствия названной экологической дремучести. Нам казалось очень важным и существенным найти и представить на суд читателя совершенно новые и неожиданные профессии и вообще занятия «будетлян». Что мы и делали — зачастую методами варварскими, в меру тогдашних своих, вполне варварских, представлений («человек — царь природы», «природа не храм, а мастерская» и т. д.).

В СБТ Венера выглядит весьма негостеприимным местом, но там есть биосфера, а в ПХХIIВ Венеру собираются превратить в пригодную для жизни человека планету, подобную Земле. Неужели обитатели справедливого коммунистического общества способны угробить биосферу целой планеты?

Хотя, с другой стороны, 15 ноября 2222 года на Венере живут в КУПОЛЬНЫХ городах, что наводит на мысль о том, что за пределами куполов венерианским аборигенам жить не мешают (С. Ярославцев. Экспедиция в преисподнюю). Получается, что в XXII веке Венеру все-таки пожалели?

Игорь. Черкесск, Россия — 31.05.04

Да, но не земляне, а сами авторы. Я уже писал здесь, и не раз, что в конце 50-х авторы были совершенно экологически дикими существами. Ни о какой Красной книге, ни о каком бережном отношении к Природе, ни о самом понятии «экология» они и слыхом не слыхали. «Покорить природу, сломать ее, превратить в среду, удобную для человеческого обитания!» — это были самые расхожие представления Хомо советикус того времени. «Экспедиция же в преисподнюю» написана была 20 лет спустя, авторы несколько пообтесались, цивилизовались и поняли, что превращать Природу в асфальтовую площадку негоже.

Как вы считаете, может ли присутствовать в Мире Полудня какая-нибудь религия? Причем не в качестве рудимента?

Ковальчук Алексей. Dresden, Germany — 15.12.00

В Мире Полудня — вряд ли. Ведь религия — это опиум для народа: обезболивающее, дающее смысл жизни, поддерживающее силы в слабом. В Мире Полудня все эти задачи будут решаться другими средствами, грубо говоря — медикаментозными (в широком смысле этого слова).

Мир Полдня по всей своей сути воспринимается как мир атеистичный. И вдруг в процессе выявления потенциальных люденов («Волны…») некий Содди становится великим исповедником.

Игорь Васильевич. Луганск, Украина — 07.06.04

Понятие исповедника было введено авторами как раз для того, чтобы намекнуть: в мире Полудня есть и религия, и исповедники, и даже, страшно сказать, священнослужители.

Во всех остальных вещах цикла Полудня, да отчасти и в самом ВГВ (Краслава, Малая Пеша), люди живут в «коттеджах», среди природы. Однако же Каммерер и Глумов в ВГВ живут в каких-то жутких «тысячеэтажниках» с «гроздьями кварталов». Откуда это? Клише советской фантастики, тихой сапой просочившееся в текст, или же Вы с братом действительно видели пользу или необходимость в таких монстрах? Зачем жить на головах друг у друга в мире, где есть Нуль-Т и расстояний не существует?

Виктор. Торонто, Канада — 26.09.04

Я сильно подозреваю, что «жуткие тысячеэтажники» суть порождение патологического урбанизма авторов. АН вообще не представлял себе жизни вне города, БН — тоже (хотя и допускал кратковременные вылазки на природу — две-три недели в лесу, на озере, среди холмов). Мы никогда специально не размышляли об этом, но интуитивно было нам ясно, во-первых, что на десять миллиардов человек коттеджей на Земле не хватит (это просто экономически нерационально), а во-вторых, урбанистов среди землян никак не меньше, нежели любителей сельской жизни. Отсюда идея дома-города: «весь покрытый зеленью, абсолютно весь», с одной стороны, и все возможности культурного и прочего общения, с другой. Никаких футурологических идей в этих описаниях быта Мира Полудня искать не следует — просто авторам казалось, что таким образом организованная жизнь наиболее приятна и ЛИЧНО ИМ по вкусу.