Андрей Колесников - Веселые и грустные истории про Машу и Ваню

Интересно, что он придумает назавтра. И что, он вообще, может, перестанет ходить в детский сад? Потому что я-то не перестану.

На следующее утро я опять пошел с Машей в детский сад.

– Здесь? – спросил я ее.

– Да! – сказала она.

Маша присела на корточки и стала раскачиваться вперед-назад, давясь душившим ее смехом.

– Что с тобой, Маша?

– Ничего-ничего, – пыталась успокоиться она.

Я подумал, что у нее началась истерика и что лучше уж теперь она не пойдет в детский сад. И вообще не будет сюда больше ходить, в конце концов ей осталось две недели, а в сентябре она идет в первый класс, потому что время летит быстро. Как-нибудь уж пролетят и эти две недели.

– Папа, – сказала Маша, – давай ты ему сегодня не будешь ничего говорить. Давай посмотрим, как он себя сегодня будет вести. Может, он захочет извиниться.

– Ты правда этого хочешь? – переспросил я.

– Правда, – сказала она. – Правда.

Я согласился. В конце концов, она, возможно, была права. Но у меня все-таки был план. Когда Маша ушла, я подозвал воспитательницу и спросил ее, как такое могло случиться.

Она очень удивилась, выслушав меня:

– Но я ничего этого не видела! И Маша мне ничего не говорила!

– Но она же рассказала, что вы возмутились страшно! Воспитательница казалась сильно испуганной. Она призналась, что работает воспитательницей вообще-то первую неделю. Могла ведь и от испуга сказать, что Маша ей ничего не говорила.

– Ладно, – сказал я. – Разберемся.

К сожалению, вместо того чтобы разобраться на месте, я уехал в командировку. Но вечером я позвонил Маше и спросил ее, как вел себя Виталик.

– Ты знаешь, хорошо, – сказала она. – Ну, неплохо. Мы старались не вспоминать о случившемся.

Интересно, откуда она выудила эту фразу. Скорее всего, из какого-то сериала на СТС, который она постоянно смотрит.

– Маша, – сказал я, – а почему воспитательница говорит, что ты ей вообще ничего не говорила?

После некоторого молчания я услышал:

– А, да, я забыла ей сказать. Точно-точно.

– Маша, – медленно сказал я, – а что, если и всей этой истории, которую ты мне рассказала, тоже не было?

– Почему не было? Была! – Она нисколько, впрочем, не удивилась этому вопросу.

– Или не было?

– Папа, у меня царапина осталась! – крикнула она. – Ты приедешь, я тебе покажу!

Я мигом чуть не потерял сознание, только представив эту царапину и всю эту картину… как она отбивалась от этого насильника…

Я вернулся следующей ночью, она уже спала.

Ее мама удивилась, что дочка так быстро заснула:

– Надо же, еще минуту назад о чем-то с Ваней разговаривала.

– Ты знаешь, что Виталик из детского сада ей в трусики пытался залезть?

– Странно, – задумчиво сказала Алена, – а такой воспитанный мальчик…

– То есть Маша тебе ничего не говорила?

– Нет, – сказала Алена, по-моему, огорченно. – Ни слова.

Я зашел в детскую и сказал:

– Маша, открой глаза, все равно же не спишь. Она открыла, спустилась со своего верхнего яруса ко мне.

– Покажи мне, пожалуйста, царапину, – попросил я. Она показала. На правой руке была царапина.

– Но ведь это какая-то другая царапина, – сказал я. – Это не оттуда царапина. Ты что, врешь мне? Ты придумала всю эту историю? Зачем?

– Царапина? – переспросила она и поглядела на нее с таким озадаченным видом, как будто до сих пор эта царапина была там, где надо, и вот совершенно неожиданно перескочила на руку. – А, да. Это же мы с Сашкой бегали наперегонки, и он за меня цеплялся.

– Так зачем ты все это придумала? – спросил я. – Про Витю?

Мне было очень плохо. Я думал, может, она чувствует недостаток моего внимания к ней и вот решила обратить на себя мое внимание, интуитивно почувствовав, что заденет меня больше всего на свете. Или, может, еще что-то случилось в ее жизни. И у меня было ощущение, что случилось нечто непоправимое.

– А это было, папа, – убежденно сказала она. – Я ничего не придумала. Это все было.

Этим летом Маша и Ваня отдыхали скромно и, в общем-то, со вкусом. На море Ваня больше всего полюбил аттракцион с машинками, популярный, я думал, все-таки прежде всего в ЦПКиО им. Горького. Но он оказался популярным и среди туристов Средиземноморья. Ваня несколько дней катался сам, круша, как и все остальные участники движения, все живое на своем пути, а потом предложил прокатиться и своей маме. Предложение было сделано в такой форме, что она не смогла отказаться, о чем до сих пор и жалеет, а ведь прошло немало дней с того мгновения, как она согласилась сесть в одну машину с почти пятилетним мальчиком, который очень хотел показать все, чему он научился за это короткое, но бурное время.

– Ну, куда везти? – коротко спросил он ее.

– В город, – так же коротко ответила она.

– Тогда пристегнись, – посоветовал Ваня.

– Уже, – сказала Алена.

– Хочешь, я тебе фильм поставлю, чтобы тебе не страшно было? – спросил он.

– Давай, – согласилась Алена.

Чик, и он снисходительно нажал воображаемую кнопку.

Фильм оказался динамичным, и Алена не заметила, как они въехали в город. А могла бы догадаться, потому что здесь, на маленьком, 20 на 15 метров, поле крутилось огромное количество машин с безумными ездоками.

– Ты видишь, я тебя везу! – кричал Ваня. – Я везу тебя! Я!!

Он давил на газ, торжествующе глядел на свою маму и не обращал внимания на все остальное. А зря. Удары, боковые и чаще в лоб, были чувствительными.

– Ваня, осторожно! – кричала Алена. – Слева!.. Справа!.. Ах!..

Ваня слушал все это, потом женская истерика надоела ему, и он бросил:

– Мама, смотри лучше кино…

Изредка по какому-то, как он, наверное, считал недоразумению, попадая на море, Ваня тоже производил впечатление уверенного в себе человека. И даже слишком. Маша, глотая слезы, рассказывала мне историю про то, как они в очередной раз поплыли на надувном матрасе до буйков. У них было такое экстремальное развлечение. Ваня на всякий случай в нарукавниках, а Маша давно уже плавает так же, как Ваня водит машину, то есть по крайней мере без страха и упрека.

– Ваня, – рассказывала Маша, – улегся поперек матраса и говорит: «Ну все, поплыли». А я стою по пояс в воде! Лечь некуда! Я ему говорю: «Ваня, мы же на глубину плывем, я тоже должна лежать на матрасе». А знаешь, что он мне сказал? «Я же сюда отдыхать приехал, ну вот я и отдыхаю!»

Маша не могла дождаться, пока они вернутся домой. Но не потому, что Ваня так безжалостно обижал ее. Милые, как известно, бранятся, только тешатся. Дело было совсем в другом. Дело в том, что 3 сентября Маша идет в первый класс. И она хотела достойно к нему подготовиться.

Это было не так уж просто. Ведь надо все купить. И когда она вернулась, то все сразу и купила. Все самое необходимое. Я тоже в этом участвовал. Ее маму мне удалось как-то на время нейтрализовать, потому что Маше никогда не удалось бы при ней сделать ряд решающих покупок. Она не купила бы детский блеск для губ, детский лак для ногтей, детский карандаш для век и взрослый дезодорант для тела.