Александр Осокин - Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке

Вполне возможно, что во время этой встречи c наркомом были оговорены и легенды насчет обстоятельств подготовки и осуществления и январского, и апрельского походов С-13. Возможно, Маринеско представили их в письменном виде, и он дал подписку с обязательством излагать в последующем события этих двух походов только в соответствии с этими легендами.

Тогда этим и объясняется впечатление, которое осталось у писателя А. Крона от выступлений Маринеско:

…о январском походе Александр Иванович рассказывал при мне несколько раз. Его слушали, затаив дыхание, но у меня все же оставалось ощущение неудовлетворенности. Рассказывал он даже неплохо: точно, деловито, называя пеленги и курсовые углы, но ни слова о том, что он при этом думал и чувствовал, как будто речь шла не о нем, а о каком-то другом командире, как будто говорил не зачинатель и вдохновитель атаки, а некто со стороны пересказывал уже опубликованные материалы, строго придерживаясь установившейся версии. Тогда мне казалось, что это только скромность, позже я понял, что не только – сказывалась многолетняя привычка не говорить о себе. Гораздо больше я узнал о походе не от него, а от его соратников.

В устах человека, сделавшего, наверное, больше всех для признания подвига Подводника № 1 и восстановления его доброго имени, это серьезное подтверждение правильности моих предположений об обстоятельствах встречи Маринеско с наркомфлота и ее продолжении.

Не исключено также, что именно нарком Кузнецов после увольнения Маринеско в ноябре 1945 г. («по собственному желанию») договорился о зачислении Александра Ивановича в Торговый флот. В 1946–1948 гг. он плавал на нескольких торговых судах в качестве помощника капитана, и даже ходил в заграничные рейсы (с его-то характеристиками, где, как пишут некоторые, были и пьянка, и исключение из партии, и даже «эпилептические припадки»), пока окончательно не уволился с флота «в связи с ослаблением зрения».

А дальнейшие повороты его судьбы почему-то начинают очень сильно зависеть от поворотов судьбы бывшего гауляйтера Восточной Пруссии Эриха Коха…

В «Истории КПЛ C-13», написанной лично А. Маринеско и опубликованной в альманахе «Подводник России» № 6 за 2005 г., были указаны точные координаты места, в котором С-13 обнаружила 30 января 1945 г. «Вильгельма Густлоффа»: широта 55°2,2’; долгота 18°11,5’. На географической карте эта точка находится примерно в 40 км от берега. Лайнер же лежит на дне в 20 км от этой точки. Вот что сообщают другие источники:

Вильгельм Густлофф» лежит на дне в польских территориальных водах на глубине около 60 метров.

Официально местонахождение затонувшего после торпедной атаки немецкого суперлайнера установлено спустя одиннадцать лет после его гибели, в 1956 году – «Вильгельм Густлофф» лежал на грунте в международных водах… примерно на глубине сорок метров… Летом 1973 года большая группа польских аквалангистов специально совершила несколько погружений и обследовала корпус корабля. Каково же было их удивление, когда, проникнув внутрь через гигантские пробоины, они увидели, что там до них кто-то уже побывал и даже пытался прорезать толстые стальные переборки подводными резаками . Кто это делал? Те, кто точно знал тайну грузов «Вильгельма Густлоффа»? [160]

На мой взгляд, лучше всех эту тайну знал имперский комиссар Восточной Пруссии, руководивший в 1945 г. эвакуацией с ее территории, Эрих Кох. По крайней мере, тайну грузов, затонувших вместе с «Густлоффом». Ведь есть сведения, что в числе секретных грузов на борту лайнера находилась документация обеих восточных ставок фюрера, расположенных на вверенных Коху территориях – «Вольфшанце» (Растенбург) и «Вервольф» (под Винницей), архивы восточных отделений гестапо и абвера, золото и драгоценности Восточнопрусского банка. Все это могло быть погружено на лайнер лишь по указанию либо с ведома Коха.

Однако во время допроса в Варшаве Кох упомянул в связи с «Густлоффом» и Янтарную комнату (часть ящиков которой мог занимать и упомянутый «Восточный архив» c документами о тайных отношениях советского и германского высшего руководства в предвоенный период, возможно и о контактах их представителей в годы войны). Кох мог даже прямо признаться в том, что в 1945 г. подстраховался, обманул русских, сообщив о «Густлоффе», и вывез архив в Киль или в нейтральную Швецию на другом судне.

Но он мог и блефовать. Поэтому надо было немедленно обследовать затопленный «Густлофф». А вот где «Густлофф» покоится на дне Балтийского моря, лучше всех знал бывший командир С-13 Александр Маринеско. Возможно, именно поэтому в июне 1953 г. его как старшего лейтенанта запаса вызвали на военную переподготовку в поселок Усть-Двинск (Болдерая) на окраине Риги, где базировалась дивизия подводных лодок, которой командовал контр-адмирал Цирульников. Дивизия состояла из двух бригад, одной из которых до 1953 г. командовал капитан 1-го ранга А. Орел. По странному совпадению, именно в это время после капитального ремонта в Кронштадте сюда пришла подводная лодка С-13. И хотя описавший этот факт А. В. Калинин, в то время курсант училища (в последующем капитан 2-го ранга, командир подлодки), проходил тогда практику на С-13 (правда, лишь в течение одной недели), он ни разу не видел на ней Маринеско, потому что тот все время находился на плавбазе «Смольный».

Есть все основания предположить, что позже С-13, взяв на борт специалистов по подводным работам, представителей спецслужб, а главное – Маринеско, выходила в море к Гданьскому (Данцигскому) заливу, где с его участием искали место затопления «Густлоффа».

Так получилось, что с мая 1947-го по март 1956 г. я жил в Калининграде (Кёнигсберге) и в последние годы моего там пребывания слышал разговоры о поисках затонувшего в 1945 г. немецкого судна, чуть ли не буксира, вывозившего сокровища Восточнопрусского Банка. Правда, рассказывали, что его утопил возвращавшийся с бомбежки Кёнигсберга английский бомбардировщик, ничего не зная о его ценном грузе, а просто чтобы не дать сбежать нацистам на Запад. Один из спасшихся матросов с буксира якобы рассказал об этом в советской комендатуре. Начались регулярные поисковые работы в море. Однако до марта 1956 г. никаких разговоров о том, что его нашли, в городе не было, кстати, как никогда не упоминалась в тот период и Янтарная комната.

Весьма интересно рассмотреть события, связанные с потоплением и поиском «Вильгельма Густлоффа», параллельно с судьбами Эриха Коха и Александра Маринеско в последние дни войны и в послевоенный период, хотя сведения о них крайне скудны и отрывочны.