Александр Осокин - Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке

«Уже в феврале Кох фактически сбежал из Кёнигсберга на песчаную косу Фрише-Нерунг в местечко Найтиф. Оттуда он шлет бесконечные указания и грозные приказы… И призывы к горожанам и солдатам, защитникам города…

Во время блокады Кёнигсберга он отправлял свои личные донесения фюреру по радио…», – вспоминал руководитель обороны Кёнигсберга генерал фон Ляш.

«Гауляйтер Восточной Пруссии Эрих Кох, обвинив генералов Рейнгардта (командующий группы армий «Север» («Nord») и Хоссбаха (командующий группы армий «Верхний Рейн» – «Oberrhein». – С. З.) в трусости и попытке вырваться из Восточной Пруссии, вскоре сам покинул осажденный район. Перед этим он приказал удерживать Кёнигсберг до последнего человека. Побывав в Берлине и получив новые ЦУ, Кох возвратился в Пиллау, где развернул непомерно бурную деятельность теперь уже по организации эвакуации гражданского населения и раненых. Но вскоре он вновь оставил Восточную Пруссию», – пишет Сергей Замятин в работе «Фарватер смерти». [161]

Из этого вполне может следовать, что уже в последние дни января – начале февраля 1945 г., находясь вне Кёнигсберга непосредственно на берегу Балтики, Кох спокойно мог постоянно поддерживать связь по радио не только с командованием немецких войск, оборонявших город, но и с советским разведцентром.

«В один из последних дней марта, когда в замке (имеется в виду Королевский замок в Кёнигсберге, в котором с 1941 г. находилась вывезенная из Петергофа Янтарная комната. – А. П.) уже завершались работы по подготовке к длительной обороне… во двор замка въехал бронетранспортер, сопровождаемый двумя мотоциклами с колясками. Через несколько минут… подошла группа военных, среди которых Фейерабенд (директор ресторана «Блютгерихт», расположенного в Королевском замке, который через много лет рассказал об этом эпизоде. – А. П.) узнал гаулейтера. Кох был одет в теплую пятнистую куртку, какие обычно носили егеря горно-стрелковых частей, такие же пятнистые брюки и тяжелые горные ботинки… За Кохом следовали его адъютант… и доктор Альфред Роде (директор художественных собраний Кёнигсберга, хранитель Янтарной комнаты. – А. П.), который не показывался в замке уже несколько дней… Фейерабенд… услышал голос Коха: “А вас, доктор, я попрошу оказывать всяческое содействие зондергруппе и делать это поактивнее. Культурное достояние рейха ни в коем случае не должно попасть в руки русских. И в первую очередь я имею в виду Янтарный кабинет”… Именно здесь в рыцарском зале под названием “Большой ремтер” и разместил доктор Роде упакованную в ящики Янтарную комнату», – пишет Андрей Пржездомский в книге «Янтарная комната» [101].

Это позволяет предположить, что, во-первых, в конце марта 1945 г. Янтарная комната, скорее всего, находилась в Кёнигсберге, а значит, она не была потоплена вместе с «Вильгельмом Густлоффом» 31 января, а во-вторых, судя по экипировке Коха, он был готов в любой момент отбыть морем в загранпоездку. Интересно, что именно во второй половине марта 1945 г. агентство Рейтер передало из Цюриха сообщение о том, что Кох приговорен к смертной казни за дезертирство и повешен после неудачной попытки скрыться из Кёнигсберга. Берлинское же радио опровергло сообщение о его казни.

Тогда вполне возможно, что вся история с «Густлоффом» выглядит так.

Высшее советское руководство понимает, что война идет к концу и немцы могут попытаться эвакуировать на Запад из отрезанного советскими войсками от Германии Кёнигсберга «Восточный архив», в котором есть весьма компрометирующие документы о тайных советско-германских контактах на высшем уровне (на других уровнях их и не могло быть).

Поэтому от Коха, через которого, похоже, и осуществлялась значительная часть этих контактов, требуют, чтобы он сообщил, когда и каким судном этот архив отправят на Запад. Тот (возможно, посоветовавшись с главным казначеем партии рейхсляйтером М. Борманом, руководившим перемещением и укрытием главных ценностей и документов Третьего рейха) по радио сообщает данные о судне – лайнере «Вильгельм Густлофф» и его маршруте.

Получив единственное задание – потопить это судно, готовится к выходу в море сразу после Нового года (1–2 января 1945 г.) советская подлодка С-13. Однако ее выход в море задерживается – то ли из-за несвоевременного возвращения Маринеско, то ли из-за сообщения Коха о том, что отправка «Густлоффа» перенесена на 13–15 января (потому что не успели доставить на борт высокопоставленных пассажиров, или какой-то спецконтингент, или важные нацистские документы, или ценности). Возможно, представляет немецкому морскому командованию и службам РСХА ящики с «Восточным архивом» как отправляемую для фюрера Янтарную комнату. Я даже не исключаю, что новогодний загул командира С-13 А. Маринеско был разыгран по заданию советских спецслужб для объяснения задержки выхода С-13 в море тем, что СМЕРШ ведет расследование случившегося.

В результате С-1З выходит в поход только 10 января и с 13 января находится на боевой позиции у выхода из Данцигского залива. Однако отправка лайнера из Готенхафена вновь откладывается на две недели. C-13 вынуждена семнадцать дней маневрировать в районе этой позиции в тяжелейших условиях – в штормовом море (до 9 баллов), при морозе и сильнейших снегопадах.

Лишь 21 января командующий немецким ВМФ гросс-адмирал Карл Дёниц отдает приказ о начале операции «Ганнибал», обеспечивающей эвакуацию особых подразделений немецких войск, спецслужб нацистских учреждений, гражданской администрации и части связанного с ними населения с территорий, которые окружают соединения наступающей Красной Армии.

С 25-го по 29 января идет погрузка на самый крупный корабль, участвующий в этой эвакуации, – «Вильгельм Густлофф». В полдень 30 января он с помощью нескольких буксиров отходит от причала Готенхафена.

В тот же самый день командир С-13 получает радиограмму за подписью командующего Балтийским флотом Трибуца якобы такого содержания: «В связи с начавшимся наступлением наших войск ожидается бегство фашистов из Кёнигсберга и Данцига. Атаковать в первую очередь крупные боевые корабли и транспорты противника» [100, с. 254–255]. Этот текст из бортжурнала С-13, впервые приведенный в статье о подвиге Маринеско в книге «Подводные силы России. 1906–2006», кажется мне весьма странным, ибо непонятно, для чего же С-13 крейсировала 17 дней на самом оживленном пути Балтики, если до получения этой радиограммы она бездействовала. А такое могло быть лишь в одном случае – перед выходом в поход Маринеско получил задание уничтожить именно «Густлоффа». Скорее всего, текст радиограммы Трибуца был другим, в нем указывалось лишь время выхода «Густлоффа» из Готенхафена, маршрут и порядок его сопровождения, именно поэтому ее факсимиле с полным текстом до сих пор и не опубликовано.