Сергей Максимов - Нечистая сила

По всему громадному северу России, от финляндских до сибирских границ, и от Соловецкого монастыря до Троице-Сергиевской лавры, в народе живет память о тех грабительских временах, которые известны под общим именем «панщины». Это имя несомненно указывает на ту эпоху, когда шайки разноязычного и разноплеменного народа опустошали Русь в тяжелую годину междуцарствия. «Панами» для олонецких озерных местностей и беломорского поморья были и отряды шведских войск, и примешавшийся к ним всякий бездомный сброд, вроде того, который, отбиваясь от польских войск Лисовского и Сапеги, грабил народ от Волги до Сев. Двины и Пинеги включительно. Это были небольшие горсти людей, умевшие нападать врасплох и беспощадно грабить мелкие и разобщенные селения лесных местностей, — шайки, подобные тем, которых в костромских лесах заморозил Сусанин, а олонецкая баба истребляла, обливая горячим овсяным киселем. [47] Замечательно, что память об этом событии сохранилась в Лодейном Поле под именем «Киселева дня», и целая группа деревень, имеющих общее название «Рокзы», чествует его в четверг Троицыной недели. Атаманам этих разбойничьих шаек приписываются великие богатства, которые они, в случае полных неудач, спешили зарывать в землю. Вот образчик подобных преданий, записанный в Кадниковск. у., Волог. г., могущий служить прототипом однородных рассказов.

«Выбрали себе паны притон в одном месте и стали из него наезжать и грабить, всего чаще по праздникам, когда народ расходился по церквам и на базары. Заберут паны что получше, а деревню зажгут. Этим они вывели народ из всякого терпения. И вот, согласились против них три волости и окружили притон так, что разбойникам некуда было деться. Стали они награбленное добро зарывать в землю в большой кадке, и неспроста, а с приговором, чтобы то добро никому не досталось. Атаман ударился о землю, сделался черным вороном и улетел. Товарищей же его всех захватили и «покоренили». [48] Особый вид старинной казни разбойников, сохранившийся в преданиях Вологодского края. Он состоял в том, что у большого дерева обрубали с одной стороны корни, для чего немного поднимали его рычагами и накренивали, чтобы образовалась пустота и можно было в нее просунуть человека. Затем дерево опускали на свое место и таким образом «подкоренивали» под ним живых людей, как бы накрывая их колпаком.

Разбои, принявшие, благодаря полному неустройству управления, обширные размеры, отчасти обязаны были своими чрезвычайными успехами еще тому, что народ не переставал видеть в руководителях шаек чародеев, спознавшихся с нечистою силою. В этом убеждены были не только все члены шайки, но и сами атаманы, которые выделялись из толпы природным умом, пылким воображением, исключительною телесною силою и даже увлекательным даром слова. Разину, например, этому поволжскому богатырю-чародею, сам Илья Муромец годился только в есаулы. И неудивительно, конечно, что, обладая такой сверхъестественной силой, Разин обогащался и окупами с проходящих торговых судов, и даже царскою казною с разграбленного и сожженного им первого русского корабля «Орла». Неудивительно также, если тревожная жизнь, среди поисков новой добычи и преследований со стороны правительственных властей, вынуждала Стеньку зарывать в землю награбленные сокровища. По крайней мере, народ верит в это, и все длинное побережье, от Симбирска до Астрахани, все эти лесистые Жигулевские горы и песчаные голые бугры Стеньки Разина — в народном воображении до сих пор считаются местами, где зарыты бесчисленные клады: там лодка с серебром затерта илом на песках, здесь, в Жигулях, у Разина дупла — сундук полон платья, а сверху, как жар, горит икона, и заклята та поклажа на 300 лет; там в полугоре, у спуска к Волге, зарыто 12 нош [49] Ноша — мера того, сколько может унести на себе сильный бурлак или крючник. серебра в чугуне, покрытом железным листом, здесь в Шиловской шишке (горе близ с. Сенгилея) подвал, а в нем на цепях четыре бочки золота, охраняемого большим медведем. Замечательно, что народ определяет ценность клада с большой точностью. Так в селе Шатранах (Буинского у., Симб. г.) леж. ит, по преданию, казны 10 мер (пудов) золота, 2 сундука жемчуга и 4 пуда меди. Это сокровище принадлежало брату Степана Разина, Ивану, и тот, кому достанется клад, — должен медные деньги раздать нищим, по прямому смыслу зарока. Кроме Степана Разина, составляющего центральную фигуру во всей истории поволжской вольницы, наш народ знает еще бесконечное множество более мелких удальцов и просто разбойников, обладавших сверхъестественной силой и зарывавших в землю богатые клады.

Так, в Двиницкой волости (Волог. г., Кадник. у.) разбойник-атаман, прозванный за свою неуловимость «Блохой», приставил к своему кладу целую свору злых рыжих собак. Кузьма Рощин, грабивший в Муромских лесах купеческие караваны, оставил после себя множество кладов в так наз. Рожновюм бору. Это предание настолько свежо, что некоторые старожилы называют даже по именам его сподвижников и укрывателей. [50] К последним причисляют, между прочим, господ Боташовых. деятельность которых описана Мельниковым в его романе «В лесах». В Брянских лесах, и вообще в южной лесной части Орловской губ., также называют много мест, где скрыты клады, зарытые полумифическим разбойником Кудеяром. Говорят, что над камнями, прикрывающими эти сокровища, не только вспыхивают огоньки, но два раза в неделю, в 12 часов ночи, слышен бывает даже жалобный плач ребенка. Этот Кудеяр (время деятельности его с достоверностью не указывается) на всем пространстве великорусской украйны, от Саратовского Поволжья, вплоть до устьев Десны, до некоторой степени предвосхищает славу самого Степана Разина. Сверх вышеупомянутых орловских местностей, в семи уездах Воронежской губ., существуют урочища, носящие его имя. Указывают, например, его «лог», памятный ставками многочисленных табунов украденных им лошадей, его лощину-«мертвушу» — притон шайки, «городище» среди Усманского громаднейшего казенного леса, окруженное высоким валом и обрытое широкою канавою, даже со следами въездных ворот, и затем множество ям и курганов его имени, в которых находили человеческие кости, кинжалы, пики, бердыши, кольчуги, кольца, перстни, татарские монеты и проч. Вот почему не уменьшается страсть к отысканию кладов в Усманской даче, внушающей своим мрачным величием невольный страх и порождающей в народе смутные рассказы о том, что здесь заметны даже следы канавы, по которой намеревались некогда спустить целое озеро, наз. «Чистым», чтобы достать со дна его, из огромных выходов и погребов, бочки золота и серебра, сундуки с дорогими камнями и мехами, даже целую старинную карету, сплошь наполненную деньгами и т. п. Страсть к легкой наживе повсюду расплодила множество кладоискателей, которые до такой степени увлекаются идеей быстрого обогащения, что зачастую кончают однопредметным помешательством. Эти несчастные маньяки вызывают бесконечные насмешки и, сплошь и рядом, делаются жертвами обмана. За дорогую цену им продаются особые «записки кладов», к их услугам находятся руководители, заведомо приводящие на пустое место, заранее прославленное и искусно обставленное всеми признаками таинственного урочища и т. д. Вот несколько образчиков таких помешанных фанатиков.