Ричард Смиттен - Жизнь и смерть величайшего биржевого спекулянта

История получила широкую огласку, ее освещали все телеграфные агентства и все важные газеты по всей стране.

Мальчик-Игрок, Великий Медведь Уолл-Стрит снова был во всех новостях, только на этот раз это была трагедия. Настоящая трагедия.

Ливермор поселился в гостинице "Эль Миразол" в центре Санта-Барбары.

Когда Дороти выпустили из тюрьмы, она тут же поехала в больницу и стала умолять врачей: "Я хочу видеть своего сына, своего мальчика! Я должна его видеть!"

Но хирурги отказали ей.

"На минуточку!" умоляла она.

"Нет, ни на секунду. Его состояние очень нестабильно", - ответили хирурги. Они решили не делать операции, чтобы вытащить пулю оттуда, где она засела возле позвоночника, до тех пор, пока он не окрепнет. Пуля прошла мимо сердца на какие-то дюймы.

Новости распространялись со сверхъестественной быстротой. Дороти получила звонок от Эдварда Дж. Рейли, знаменитого юриста, который защищал Бруно Науптмана в деле о похищении Линдберга, он хотел представлять на процессе ее интересы. Но в итоге предпочтение было отдано Харрисону Райену, вице-председателю Ассоциации адвокатов Калифорнии, а Ливермор заплатил его гонорар. Райен защищал интересы Ливермора во время его развода с Дороти.

Когда Райена спросили, считал ли Ливермор свою жену виновной в попытке убить своего сына, Район тут же обратил внимание общественности, что совершенно очевидно, что господин Ливермор, прибегнув к его услугам, заинтересован в защите своей бывшей жены и принимает в ней активное участие. Это говорит само за себя".

Райен был влиятельным адвокатом в Калифорнии. Он сказал, что они с Ливермором уже разработали схему защиты. "Это защита "незаряженным оружием". Нам с господином Ливермором ясно, что то, что ружье разрядилось, было чистым стечением обстоятельств. Защита докажет, что госпожа Ливермор не произвела этот выстрел намеренно. Госпожа

Ливермор не знала и не подозревала, что ружье заряжено".

Затем терапевты Джесси заявили, что Джесси сказал: "Я не хочу видеть ни мать, ни отца. Я хочу полежать и обдумать все случившееся недельку или около того. И я также не хочу видеть окружного прокурора".

Окружной прокурор продолжил: "Из уважения к просьбе мальчика и с согласия его врача, я согласен отложить допрос. У меня в планах сбор дополнительных подробностей по этому делу в течение следующих нескольких дней".

Ливермор начал действовать. Он отправил самолет, который доставил доктора Джозефа Д'Авиньона эксперта по пулевым ранениям, из Лейк Плэсид. Было также заявлено, что Дороти не будут предъявлены обвинения до окончания рождественских праздников и празднования Дня Нью-Йорка. В окончательном заявлении общественности сообщалось, что Ливермор подал иск о передаче ему опеки над обоими своими сыновьями. Опека над Полом была передана ему немедленно на временной основе.

6 декабря 1935 года в "Нью-Йорк Тайме" появилась статья по поводу выстрела:

"Физическая рана 16-летнего юноши, Джесси Ливермора-младшего - это не единственная его рана. Из рассказов, появившихся на настоящий момент в прессе, стало ясно, что мальчик попал под перекрестный огонь своих несчастных и ожесточенных родителей. В результате он страдал от сильных душевных мучений.

На Уолл-Стрит жадно читали различные статьи о выстреле.

Затем пришел черед худшего. 16 декабря "Таймс" сообщила:

"В больнице "Коттэдж" оценивают состояние Джесси Ливермора-младшего как "весьма тяжелое". Неделю спустя после медленного, но устойчивого улучшения и приближения к выздоровлению от пулевого ранения, нанесенного матерью пострадавшего во время ссоры, юноше вчера стало хуже. Сегодня он провел под кислородной маской, в то время как врачи изучали новые рентгеновские снимки и проводили лабораторные исследования жидкости в области раны в нижней части грудной клетки.

Лишь 6 января 1936 года было объявлено, что жизнь Джесси вне опасности. Но в течение месяцев после этого его врачу или ухаживающей за ним медсестре нужно было через день выкачивать жидкость из его груди, чтобы предотвратить инфицирование. Позднее Джесси скажет своей жене Пэт, что врачи и медсестры заходили в его палату, прокалывали рану с помощью антисептика и специальной иглы, а затем откачивали жидкость. Каждый раз он изо всех сил кричал от боли, проклиная стрелявшую в него мать и отца, который всю жизнь не обращал на него внимания. Даже морфин не помогал.

В конце концов, 5 марта 1936 года, Эрнест Вагнер, мировой судья, снял с Дороти все обвинения. Именно судья Вагнер после предварительных слушаний в январе выдвинул против Дороти обвинение в попытке убийства.

Джесси засвидетельствовал, что он принимает на себя всю ответственность за выстрел, последовавший за пьяной ссорой. Доктор Невилл Ашер, который первым приехал на место происшествия и который посещал Джесси в течение его длительного выздоровления, засвидетельствовал, что Дороти находилась под влиянием алкоголя и не могла вспомнить, что она могла сказать в тот момент.

Когда ему задали конкретный вопрос, говорила ли она: "Я застрелила моего мальчика! Я застрелила своего сына!", уважаемый терапевт ответил, что не может вспомнить, чтобы он слышал, как она это говорит.

Месяцы спустя, 25 марта, пуля, застрявшая возле позвоночника Джесси, в конце концов была извлечена в больнице "Пост-Грэдьюэйт" в Нью-Йорке. Операцию выполнил доктор Джон Мурхэд, заведующий хирургическим отделением. Но у Джесси навсегда останется шрам и легкое искривление позвоночника, которые он изо всех сил будет стараться скрыть. Из-за этой раны он также был признан негодным к военной службе во время Второй мировой войны.

Ливермору было передано право опеки над обоими мальчиками.

В 1935 году Ливермор переехал в гостиницу "Шерри Недерлэнд" на Пятой авеню, напротив Сентрал парк. "Шерри Недерлэнд" была первоклассной гостиницей для некоторых наиболее видных людей мира Ливермор занимал там весь верхний этаж. Апартаменты были просторными, они были обставлены любимыми вещами Ливермора и его жены. Там была кухня, гостиная, столовая, кабинет, и две спальни, включая одну спальню для Пола, когда он был дома, что случалось нечасто. Каждый день приходила горничная, чтобы им готовить - и, конечно же, в их распоряжении всегда было обслуживание в номерах, чтобы обеспечить их всем необходимым.

Когда Пол не учился в школе-интернате и не уезжал в летний лагерь, он жил со своим отцом и Гарриет. Пол ненавидел такую жизнь и называл новую жену своего отца "Ведьмой". Он считал ее соседство мрачным и унылым. Он чувствовал ее ненависть к себе и к своему брату. Она хотела безраздельно владеть вниманием его отца.

Однажды днем он играл в футбол на поле "Хотчкисс", своей школы-интерната в Лейквилле, Коннектикут, когда к нему подошел один из его друзей. Он сказал: "Пол, это не твоя мать приехала?" Мальчик указал на черный "Роллс-Ройс", машину его отца. Дороти часто пользовалась "Роллс-Ройсом" Ливермора и его шофером для того, чтобы съездить навестить Пола