Лариса Миронова - Детский дом и его обитатели

– Что?! – почти угрожающе сказала я.

– А то. Кто у них родители? Воры да проститутки. Вот и они туда же подадутся. Другого пути у них нет.

– Может быть, им не повезло с родителями, но у них есть главная мать – Родина, – свирепо отбрила я «добрую» советчицу.

Однако моя гневная отповедь на неё нисколько не подействовала.

– Разговора у нас опять не получается, а жаль, не ловите вы пульс времени, – сказала Матрона и, ещё раз окинув голые стены осуждающим взглядом, ушла к себе.

Через три дня мы закончили оформление отрядной. Главным её украшением стали фотографии детей. Я сама их фотографировала своим стареньким «Зорким». В самых неожиданных ракурсах дети смотрелись по-новому, иначе – их лица были совсем другими, незнакомыми даже нам самим, и очень-очень симпатичными. Фотографировала я их, по возможности, тайно, незаметно – чтобы специально не позировали. А когда фотографии были готовы, я с помощью Пучка отпечатала пятьдесят пять портретов размером 30 на 45. Потом мы наклеили эти портреты на цветной картон – и готово! Пятьдесят пять симпатичных мордашек в цветных бумажных рамках улыбались, хмурились, кокетничали, гримасничали, удивлялись, тараща со стен нашей отрядной свои «безумно» выразительные глаза…

Теперь наша отрядная готова, и есть на что посмотреть. Мы решили это событие отметить официальным открытием выставки портретов наших детей… Дети выразили такой неподдельный энтузиазм, что я даже стала опасаться – а не унесут ли они эти портреты вместе со стенами? Они готовы были бесконечно стоять у стен и разглядывать – себя и своих товарищей.

– О! Глянь, Огурец-то язык высунул!

– Не Огурец это, а целая сибирская лайка!

– Точно! Собака всегда от жары язык высовывают!

– А Беев с бычком! – Где?

– А вон от Ханурика прикуривает! – Во дают!

– В милицию посадить!

– Идите вы…

Огурец и Ханурик весьма польщены общественным вниманием. Но всё же стараются перевести стрелки: – А вон Кирка!

– Ага, сарите, генерал как есть. – А Кузя… – Ого, с Лисой… – …целуются! – Нашла с кем. – Лучше б с тобой, правда, Бей? – и гогочут.

Восторг полный. От портретов их не отогнать. И на следующий день продолжалось обсуждение, но теперь уже наши дети пояснения давали гостям из других отрядов. Весь детдом перебывал у нас за эти дни. Но всё закончилось благополучно – ничего не своровали (не скрали), и стены остались на месте. И даже усы никому не подрисовали, а этого кое-кто ждал (обычно так и поступали с фотографиями, вывешенными на всеобщее обозрение на стендах в коридоре и на Доске почёта на первом этаж). В общем, всё сохранилось в наилучшем виде. Зато комиссии, все без исключения, ругали и критиковали нас самым беспощадным образом за эту галерею.

– Зачем всех повесили?

– А что?

– Надо вешать самых достойных, если вообще кого-либо вешать.

– Точно, это чтоб другие боялись, – подсуетился вездесущий Огурец, шмыгая носом.

– Что?!

– Боялись быть достойными чтобы. Вот!

– Мальчик, где твоё место? Садись уже, – строго говорит инспектор.

Огурец, утирая нос указательным пальцем, гордо проследовал «на своё место» – за стол у самого выхода…

– А вы что молчите? – спрашивает у меня завуч.

– Мне уже как-то сильно надоело, – говорю я не очень вежливо.

Да, надоело отбиваться от весьма однообразных нападок со стороны коллег – все они сводились к трафарету: дети не картинки, чтобы на них все смотрели, а если уж смотреть, то исключительно на примерных.

– Безвкусица.

– Неэстетично и непедагогично.

Таков был приговор. Мы, хоть и кочевряжились для вида, были всё же довольны жизнью и стояли твёрдо на своём: на эти злобные наскоки внимания не обращать. Детям нравилось смотреть на себя – их теперь становилось как бы в два раза больше. Они не были «нарциссами» – дети, вполне возможно, воспринимали эти портреты как своих союзников-двойников.

В отрядной на самоподготовке теперь сидели почти все – здесь было уютно и хорошо. Ещё кое-что добавилось – под руководством трудовика мальчики сделали ажурную решетку с гнёздами для цветочных горшков. И мы разгородили таким способом отрядную на две части – «сити-центр, где стояли столы и делали уроки, и «кафэ-шантан на задах» – комнату отдыха, где стояли кресла и три журнальных столика. На полках стояли наши отрядные книги и коробки с настольными играми. Кто уже сделал уроки, получал «пропуск» в эту милую «кафешку» и честно мешал делать уроки другим… Правда, со временем всё же приучились развлекаться «на пониженных тонах». Теперь дети ревностно следили за тем, чтобы дежурные вовремя убирали это любимое всеми помещение. Чтобы никто не плевал на пол, не сорил конфетными обёртками, не лузгал семечки.

«Наша отрядная» – теперь звучало гордо.

Меня это удивительное превращение несказанно радовало. Если бы шефы вдруг расщедрились и к очередному празднику поставили бы в отрядные новую, модную мебель, уверена – больше радоваться вряд ли бы получилось. Вот, думаю, сначала отрядная, а потом и весь детдом станет для них родным домом. И они перестанут, наконец, устраивать «дымовухи», поджигая набивку диванов – погасить такой «фитиль» невозможно, диван будет дымить несколько дней. Не будут устраивать засоры в туалетах, бить стёкла в окнах, ломать мебель, срывать двери с петель…

К Новому году шефы с завода подарили нашим детям шикарную одежду – модные платья и костюмы «на выход». И обувь – всё прямо как у лордов.

Когда мои воспитанники впервые надели обновы и вышли в актовый зал, все встали и дружно зааплодировали.

Беев и Огурец стеснялись больше других – эти наряды казались им просто неприличными.

– А что так напрягает? – спрашиваю.

Огурец в ответ изрёк глубокомысленно:

– Одежда должна быть незаметной, а в этих «спенджаках» эти уроды (кивок в сторону остальных, тех, что уже в костюмах) похожи на дурацкий манекен. Только манекены не ходят по коридорам, а стоят на витринах.

Да, конечно, его «незаметная» майка, заляпанная супом, кофе, соком, киселём, соусом, короче, всё меню в наличии, а также замызганные треники – это его «повседневная» любимая одежда – были куда как незаметнее. Остальные воспитанники довольно быстро освоились и уже вполне без комплексов и даже весело прогуливались в новой роскошной одёжке.

Однако недолго они выглядели такими красавцами, очень скоро наряды утратили прелесть новизны – засалились, потёрлись рукава, лоснились локти, штанины украсились пышной бахромой… И совершенно непонятно было, как столь разрушительного эффекта они достигли в рекордно короткие сроки.

Да, права Матрона – дети понятия не имеют о бережливости.

– Вы с ума сошли! Не давайте им носить такие дорогие вещи! – ужаснулась она, когда увидела моих воспитанников в нарядах.