Э. Вагнер - Шерлок Холмс: наука и техника

Значимость крошечных трасологических доказательств, представленных Кейтом Симпсоном, Эдмондом Локаром и их литературным коллегой Шерлоком Холмсом, со временем только возрастала. В 1974 г. во втором издании книги «Расследование преступлений» криминалист Пол Кирк так написал о преступнике:

Где бы он ни стоял, чего бы он ни касался, что бы он ни забывал даже бессознательно, может послужить немым свидетелем против него. Не только отпечатки пальцев или ног, но и его волосы, волокна его одежды, разбитое им стекло, следы от его инструментов, кровь или семя, которые он оставляет, — все это и многое другое представляет собой немые улики против него. Эти свидетельства не забываются. Они не путаются из-за волнительного момента. Они не исчезают из-за присутствия свидетелей-людей. Они не дают ложных показаний. Их не может не быть вообще. Только неспособность человека найти их, изучить и понять может уменьшить их ценность.

А Холмс, конечно, уверен в том, что «немые свидетели» существуют для того, чтобы грамотный детектив мог заставить их говорить и обличать преступника. В рассказе «Подрядчик из Норвуда» он говорит инспектору Лестрейду: «Как вы могли заметить, детали имеют для меня большое значение».

♦ «Герой тайны Лонг-Айлендской пещеры!» — восклицает Шерлок Холмс, когда его представляют мистеру Ливертону из американского агентства Пинкертона в рассказе «Алое кольцо». Этим заявлением Холмс породил бесконечные споры, поскольку считается, что в американском Лонг-Айленде нет пещер. Однако необходимо принять во внимание специфику геологической терминологии. Согласно старому, отчасти неточному, определению «пещерой» считается «любая полость». Около 15 000 лет назад в северной части Лонг-Айленда глыбы льда отломились от ледника и погрузились в землю. В конце концов эти ледяные массы растаяли, а на их месте в земле образовались большие впадины. Они также известны под термином «котлы». Возможно, их и имел в виду Холмс, говоря о загадочных «Лонг-Айлендских пещерах».

♦ Поклонники Конан Дойля часто упоминают о том, что Холмс ссылается не на нью-йоркский Лонг-Айленд. Если это так, то отличным кандидатом на роль места расположения пещер является Лонг-Айленд на Багамах. Остров длиной 90 км и шириной от 2 до 5 км известен как дикое, скалистое побережье с многочисленными известняковыми пещерами.

♦ Патологоанатом Альфред Свайн Тейлор еще в 1873 г. писал о важности сбора диатомовых (кремневых) водорослей и других представителей микрофлоры при расследовании дел об утопленниках, поскольку с их помощью можно определить состав воды, в которой было обнаружено тело. Он упоминает о случае, когда несоответствие между водорослями в теле утопленника и в водоеме, в котором оно было обнаружено, указало, что утопление произошло в другом месте.

Помимо увлечения отпечатками пальцев и следами, в сферу интересов Шерлока Холмса входит и изучение сомнительных документов. Тут внимание Холмса к мелочам проявляется особенно сильно, что он не преминул продемонстрировать в рассказе «Человек с рассеченной губой», где говорит жене пропавшего мужчины:

— Имя на конверте, как видите, выделяется своей чернотой, потому что чернила, которыми оно написано, высохли сами собою. Адрес же бледноват, потому что к нему прикладывали пресс-папье. Если бы надпись на конверте была сделана сразу и если бы ее всю высушили пресс-папье, все слова были бы одинаково серы. Этот человек написал на конверте сперва только ваше имя и лишь спустя некоторое время приписал к нему адрес, из чего можно заключить, что адрес не был ему вначале известен. Конечно, это пустяк, но в моей профессии нет ничего важнее пустяков.

Интерес Холмса к запискам, написанным от руки или напечатанным на машинке, вполне объясним. Подлоги и фальшивки ведут свою постыдную историю с древних времен, а определение подлинности спорных документов является одной из сложнейших областей криминалистики. Английское судебное производство столкнулось с этой проблемой очень рано, и родившийся в Шотландии Артур Конан Дойль, несомненно, еще будучи школьником, изучал историю печально известных «писем шкатулки», повлиявших на судьбу шотландской королевы.

Английские газеты, выходившие в период правления Елизаветы I, подробно описывали процесс в январе 1569 г.

Мария Стюарт, королева Шотландии, скрываясь от политического и военного хаоса в стране, приехала в Англию в поисках защиты и поддержки у своей кузины Елизаветы. Английские дворяне обвинили ее в соучастии в убийстве своего второго мужа, лорда Дарнли. По их словам доказательства виновности Стюарт содержались в ее письмах, обнаруженных среди вещей ее третьего мужа Джеймса Хепберна, графа Ботвелла.

Мария отрицала свою вину. Ер и ер советникам позволили изучить только копии писем, а придворные, дававшие показания относительно их подлинности, не были достаточно компетентны в этом вопросе. Написание букв и используемый в скопированных письмах язык были не характерны для Марии. (Подобную аномалию несколькими веками позднее замечает Шерлок Холмс в повести «Этюд в багровых тонах»: «Букву „А“, если вы заметили, он пытался вывести готическим шрифтом, а настоящий немец всегда пишет печатными буквами на латинский манер, поэтому мы можем утверждать, что писал не немец, а неумелый и перестаравшийся имитатор».)

Елизавета, которая по политическим причинам желала избежать обвинения Марии Стюарт на тот момент, огласила двусмысленный вердикт «Ничего нельзя доказать с точностью, поскольку иначе королеве Англии придется воображать плохое о своей доброй сестре». Однако история с письмами окончательно лишила Марию поддержки в обществе, и возможность ее наказания теперь воспринималась простыми людьми как нечто закономерное.

Оригиналы писем давно утеряны, поэтому научно обосновать их подделку (возможно, ставшую делом рук представителей английского королевского двора) не представляется возможным. Тем не менее можно с уверенностью говорить о подлинности странного письма с соболезнованиями, которое Елизавета I написала сыну Марии, Джеймсу Шотландскому, после того, как его матери отрубили голову. «Мой дорогой Брат, — пишет королева, притворяясь, что все дело было подстроено дворянами против ее воли. — Я желала бы, чтобы ты знал (пусть даже и не мог почувствовать) о великой скорби, переполняющей мое сердце в связи с печальным событием, произошедшем вопреки моим намерениям». («Событие» отличилось исключительно нерадивым палачом, которому потребовалось три удара топором, чтобы завершить дело.) Письмо, состоявшее из нескольких страниц подобного выражения теплых родственных чувств, оканчивалось словами «Твоя самая любящая сестра и кузина, Елизавета».