Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 3

Белецкий. — По смете секретного стопятидесятитысячного фонда департамента полиции. Затем путем выписки, мы получали несколько газет. Если ту или другую нельзя было получить, то известное количество экземпляров покупалось правительством, газета об этом знала; эти газеты главным управлением по делам печати раздавались главным чиновникам министерства внутренних дел; только это давало возможность получить «Иллюстрасион».

Щеголев. — А через кого вы проводили в английской печати?

Белецкий. — Я писал в английской печати только о значении Столыпина, после его смерти. Это была моя дань уважения человеку, которому я ничем не был обязан. [*]

Председатель. — Вы ее поместили за деньги?

Белецкий. — Нет, бесплатно, благодаря знакомству, через Маевского. А затем, может быть, товарищ министра давал поручения, потому что Красильников имел такие поручения, когда приезжал. В английской прессе также Красильников помещал статьи.

Щеголев. — Столыпин действовал на английскую прессу через кого-нибудь или непосредственно?

Белецкий. — Может быть, через Красильникова он давал личные поручения, может быть через своего двоюродного брата.

Иванов. — Это было по аграрному вопросу. А при Витте — по какому?

Белецкий. — По финансовому.

Председатель. — Скажите, сообщала заграничная полиция свою точку зрения на различных заграничных революционных деятелей? Не оказывалось ли иной раз агентам иностранной полиции особенного внимания представителям революционных течений? Например — Малиновский входил заграницей в связь с некоторыми лицами и у этих лиц встречал какое-то особенное отношение.

Белецкий. — Нет, о том, что Малиновский был сотрудником департамента полиции, не знали ни в России, ни заграничные органы.

Председатель. — А революционные деятели, не имевшие сношений с полицией?

Белецкий. — Кроме Малиновского, у нас участвовали другие агенты, и Красильникову было сказано, чтобы он познакомил иностранные органы с министерством внутренних дел, чтобы чины заграничной полиции наблюдали и давали некоторые сведения; стеснять мы их собственно не могли, потому что французская полиция жила с нашей в самых лучших отношениях, все, что можно было, она всегда давала нам с наибольшей предупредительностью и помогала представителям русских органов, т.-е. Красильникову, в тех или других просьбах. Это было еще до меня, я это, как слух, передаю. Вот Бурцев, который в Англии за одну из своих статей был присужден к тюремному заключению без права посещения Англии; это, конечно, состоялось не без воздействия департамента полиции. Засим, кроме филерного [*]наблюдения, как я докладывал раньше, они помогали еще в судах. Например, если была статья против какого-нибудь лица, которая давала возможность, по закону французскому, привлечь к ответственности, они, через Красильникова, просили содействия русской полиции. Я лично очень благодарен французской полиции, она мне давала широкие материалы. Во время приезда государя французская полиция мне предоставляла даже возможность обращаться непосредственно к чинам ее с тем или другим предложением. Что же касается Германии, то она помогала мне менее широко, к ней нужно было обратиться с просьбой, сказать, что́ желательно и что Германия могла удовлетворить, то она сама уже исполняла; даже во время приезда государя в Берлин, германская полиция поставила первым условием, чтобы русская ни одного своего агента там не имела. Германская полиция за русской студенческой молодежью наблюдала без всякого воздействия со стороны агентуры русской, в силу той политики, которую она проводила в своих университетах, как вы сами знаете. В особенности по отношению к еврейской молодежи и затем к русской молодежи с юго-западной стороны. В Италии мы пользовались также широкой любезностью полиции.

Председатель. — Дружеские сношения между русской полицией и заграничной вели к образованию, в составе заграничной полиции, секретных сотрудников. Французы также освещали русские революционные организации?

Белецкий. — Когда нужно, они проверяли их тем или другим путем. Во всяком случае, во Франции, мы к ним не обращались. Ведь там, в сущности говоря, жизнь более свободная. Каждый портье, то, что у нас дворник, каждый швейцар, — агентура в гостиницах сильно развита в Англии и во Франции, а в особенности в Германии, это все были агенты полиции. Потому всякое приезжее лицо, как бы оно ни называлось, известно полиции на другой день. Перлюстрация широко поставлена во Франции. Так что в этом отношении они нам оказывали помощь только внешним образом. У них много тратилось на секретный фонд, наша установка была взята оттуда. У них секретное сотрудничество было только по партии анархистов, везде и в Англии, в особенности в Германии. По международной конвенции, каждое государство обязано о каждом анархисте иметь карточные сведения и наблюдать за ним.

Председатель. — Под именем анархистов шли лица, ничего общего не имеющие с анархизмом, т.-е. и социалисты государственники, противники существующего буржуазного строя?

Белецкий. — Нет, в этом отношении заграницей разбирались; они боялись общественного мнения русской колонии, которая обладала не только своей прессой, но и заграничной, а затем, в смысле распознавания оттенков политического деятеля, французская и английская полиция гораздо шире образована; они привыкли вращаться в социальных вопросах; им легко разбираться в этом, так что, путем бокового освещения им довольно ясно видно, какой перед ними политический деятель. Мне приходилось даже читать карточки для обрисовки личности того или другого лица. Действительно видно, что лицо, дающее сведения, хотя и принадлежит рядовой полиции, но имеет известный образовательный ценз.

Щеголев. — Может быть вы дадите некоторые сведения о балканской агентуре?

Белецкий. — В балканской агентуре при мне в эту минуту находился Кречунеско. Он владел славянскими языками довольно свободно, хорошо знал Балканы и поэтому имел там знакомства среди полиции. Он там все вел и являлся лицом посредствующим. Я бы не сказал, что у него агентура была широко поставлена, потому что, в сущности, не было в ту пору особых вопросов, которые могли заставить ввести широкую агентуру. Славянский вопрос был обострен, министерство иностранных дел было ревниво ко всякому вмешательству министерства внутренних дел в местную жизнь, так что Кречунеско был сильно связан в своих действиях. Он не мог приступить к наблюдению, не переговоривши прежде с генеральным консулом или с послом. Как раз в эту минуту он давал много сведений через Одессу, снесся с департаментом полиции во время переворота в Персии, потом — по партии Дашнакцутюн.