Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 3

Комиссаров. — Я ушел приблизительно в сентябре или октябре 1906 года назад в петроградское охранное отделение.

Председатель. — Какую должность вы занимали в департаменте полиции?

Комиссаров. — Относительно департамента, может быть, Комиссия меня выслушает без посторонних.

Председатель. — Это все служащие Комиссии, обязанные торжественным обещанием, которое равносильно присяге, держать все в тайне. Позвольте мне сначала проследить вашу внешнюю карьеру, а потом вы расскажите по существу.

Комиссаров. — В течение двух лет я специально имел наблюдение за иностранными посольствами, послами и военными агентами. Я подробно доложу, в чем дело.

Председатель. — В сентябре или в октябре 1906 года вы перешли назад в охранное отделение. На какую должность?

Комиссаров. — Вначале я был командирован, а потом был помощником начальника охранного отделения.

Председатель. — До какого времени вы пробыли в этой должности?

Комиссаров. — До начала 1909 года. А потом я получил в Красноярске должность начальника губернского жандармского отделения и пробыл там 10 месяцев — до апреля 1910 года.

Председатель. — А с апреля 1910 года?

Комиссаров. — Был в Перми до 1912 года, а с июля 1912 года до начала 1915 года был в Саратове.

Председатель. — А с начала 1915 года?

Комиссаров. — Был три недели или около месяца в Вятке, потом был сделан начальником варшавского управления, но так как оно было эвакуировано, то был прикомандирован в распоряжение министра и товарища министра внутренних дел.

Председатель. — И оставались в их распоряжении до какого времени?

Комиссаров. — До марта 1916 года. Потом, с марта по август, был градоначальником в Ростове.

Председатель. — Что вы хотели сказать относительно первого периода вашей службы в департаменте полиции? Вы упомянули о наблюдении за иностранными послами и посольствами.

Комиссаров. — В 1904 году, когда директором департамента был Лопухин, у нас началась война с Японией. До того времени у нас совершенно не было никакого наблюдения ни за посольствами, ни за военными агентами. Тогда меня вызвали и предложили устроить бюро на манер французского Sûreté générale. И вот это дело постепенно развивалось. Кроме того, шел политический контроль за державами. Это имело колоссальное значение во время Портсмутского договора. Мы знали все американские условия раньше, чем американский посол в Петрограде; мною были раздобыты шифры: американский, китайский, бельгийский, персидский — всего 12 шифров. Все иностранные сношения контролировались. Я жил в то время — эти два года — нелегально, потому что малейший промах, малейшая неудача могли бы вызвать колоссальный скандал в Европе и все послы уехали бы из Петрограда. Вот, собственно, в чем моя работа заключалась. В конце концов, в 1906 году, кто-то, видимо, нас продал, потому что английский посол, тогда был, кажется, Бенкендорф, — получил запрос о том, что в Петрограде работает бюро, которое контролирует и хозяйничает во всех посольствах. Между прочим, называли и мою фамилию. В силу этого бюро было раскассировано.

Иванов. — В котором году это было?

Комиссаров. — В 1906 году. За это время я к внутренней политической жизни абсолютно никакого отношения не имел. Это было совершенно отдельное учреждение, с отдельными служащими. Там требовалось знание всевозможных языков. Там были профессора, там работали частные лица, пользовавшиеся полным доверием, так как малейший промах мог вызвать неудовольствие в иностранных государствах.

Председатель. — Это было в 1904 году?

Комиссаров. — В то время, когда я был в департаменте полиции.

Иванов. — А в каком помещении находилось это бюро?

Комиссаров. — Это очень сложная вещь. Ведь приходилось иметь сношение со служащими посольств. Ни один из них, зная, что это департамент полиции, и близко не подошел бы. В силу этого я жил под другой фамилией, под видом иностранца. Все эти бумаги, документы и шифры, все это приносилось ко мне туда, где я жил, на мою частную квартиру. Китайский шифр представлял собой 6 томов; американский — такая толстая книга, что ее не спишешь руками, — все документы снимались фотографическим путем. Вся эта работа обыкновенно шла по ночам. Кроме того, все телеграммы иностранных держав, которые получались посольствами, все они раньше попадали к нам. Официально в департаменте вся секретная работа была у меня. Утром ее приносили в департамент, там ее разрабатывали, потому что оставлять документы у себя я тоже не мог: если бы какая-нибудь держава проследила и потребовала бы внезапно, чтобы был произведен осмотр, получилось бы бог знает что. Поэтому, работа производилась по ночам. Таким образом, телеграммы, которые приходили из заграницы, получались на нашем телеграфе, копии расшифровывались переводчиком и, если они не представляли колоссального интереса, то сейчас же передавались в посольство. Телеграф передавал. А такие вещи, как перед Цусимой и во время портсмутского договора, нашему государству нужно было знать немного раньше, и потому их задерживали, на сколько возможно, — часов на 8–12.

Иванов. — Куда эти шифры девались?

Комиссаров. — В 1906 году они были, кажется, переданы министерству иностранных дел.

Председатель. — И ваш архив передан туда?

Комиссаров. — Большая часть архива была уничтожена, как секретная. Собственно говоря, это давало колоссальное преимущество министерству внутренних дел. Не было дня, чтобы не посылалось 1–2 всеподданнейших доклада по поводу этих разработок, и министр внутренних дел имел колоссальные преимущества, он был одним из самых интересных в это время. Но к министру иностранных дел это не имело никакого отношения.

Председатель. — Вы были помощником начальника охранного отделения до 1909 года?

Комиссаров. — Да, до февраля или марта 1909 года.

Председатель. — А кто был начальником охранного отделения?

Комиссаров. — Начальником был Герасимов. Первый месяц, когда я там был, был Кременецкий.

Председатель. — Вы ушли вместе с Герасимовым, приблизительно?

Комиссаров. — Приблизительно, да. Он ушел после меня.

Председатель. — Что вам известно по вашей службе о провокации в русском политическом сыске?

Комиссаров. — Когда я попал в охранное отделение в первый раз, то я, понятно, там абсолютно ничего не делал, потому что перешел туда из строя и ни о чем понятия не имел. Потом, когда я во второй раз перешел туда из департамента полиции, там был Модель, [*] Стран. 143, св. 1 стр. «Модель», надо: «Модль». который был помощником начальника охранного отделения. Когда он перешел в помощники московского градоначальника, я занял его место. Я, как помощник, заведывал всей канцелярией, т.-е. всей перепиской, какая была в охранном отделении, и всеми докладами. Агентурой же лично, т.-е. сношениями с революционными организациями, я абсолютно за эти два года не заведывал. Заведывали по партии с.-р. Кулаков, Доброскок, а по партии с.-д. Еленский и, кажется, Долгов. Остальную агентуру вел Герасимов.