Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 3

Председатель. — Откуда вы знаете, что Петров говорил Карпову?

Герасимов. — Из разговоров. Частью Курлов говорил, частью Виссарионов и Доброскок, но мне лично об этом никто ничего не говорил.

Председатель. — Скажите, вы твердо нам сказали даты, вы не спутали, что ушли в апреле 1909 года?

Герасимов. — В апреле 1909 года. Это можно по приказам официальным проверить. В конце сентября был высочайший приказ.

Щеголев. — Скажите пожалуйста, вы говорили ранее, что имели личное свидание с Петровым. Где же? — В Петербурге и Саратове?

Герасимов. — Нет, нет, только в Петербурге. В Саратове я совершенно не был.

Щеголев. — В Петербурге? Где же?

Герасимов. — Квартира была на Пантелеймоновской улице. Я не знаю, это наверное конспиративная квартира была.

Щеголев. — Скажите пожалуйста, вы здесь на Пантелеймоновской улице один раз с Петровым виделись или два раза?

Герасимов. — Всего виделся с ним, когда он приехал из Саратова, раза три не более. Туда же приходил Долгов.

Щеголев. — В ресторанах вы с ним не встречались?

Герасимов. — Боже сохрани! Он написал брошюру, в которой он это говорил. Но я ни с одним сотрудником в ресторанах не бывал.

Щеголев. — А что же говорил о Петрове Доброскок? Он вам передал записку от него. Что он при этом говорил от имени Петрова?

Герасимов. — Что Петров просит видеться со мной, а по какому поводу — ничего не говорил.

Иванов. — Когда Петров был в Саратове и когда вы и другие заинтересовались им как лицом нужным?

Герасимов. — Я им не интересовался.

Иванов. — Кто сообщил о том, что он может быть полезным?

Герасимов. — Это сообщил департамент полиции.

Иванов. — Словом, вам сообщили о том, что Петров может дать некоторые сведения, вообще может быть полезным, как вы говорили, «в боевом деле». Он тогда затруднен был в выезде оттуда, или нет? Не было ли переписки о том, как бы устроить, чтобы он мог уехать оттуда?

Герасимов. — Откуда?

Иванов. — Из Саратова в Петербург. Была такая переписка или нет?

Герасимов. — Семигановский оказал содействие.

Иванов. — К каторжным работам не был приговорен тогда Петров?

Герасимов. — Не знаю.

Иванов. — Вы этого не знаете?

Герасимов. — Нет.

Иванов. — Не знаете ни о какой переписке относительно необходимости его освобождения? Откуда он в Саратов приехал? Что он в Саратове делал?

Герасимов. — Он приехал с организацией.

Иванов. — С организацией?

Герасимов. — С организацией, которую ликвидировали. Я не знаю.

Иванов. — Может быть, мы о разных личностях говорим. Под какой фамилией Петров был у вас. Не назывался ли он Филатовым?

Герасимов. — Не знаю, не помню.

Председатель. — Вопрос заключается вот в чем: постарайтесь припомнить, не ездили ли вы сами в Саратов?

Герасимов. — Нет.

Председатель. — Другой вопрос. Не известно ли вам, что Петров к этому времени был уже человеком, осужденным в каторжные работы?

Герасимов. — Нет я даже не знал, кто такой Петров.

Председатель. — Как же вы не знали! Раз вам, как человеку опытному в своей области, дается поручение.

Герасимов. — Точно так. Войти с ним в соглашение.

Председатель. — Для того, чтобы исполнить это поручение, разве вы не должны были ориентироваться относительно личности данного человека?

Герасимов. — Я думаю, в показании он сам сказал, осужден он или нет. В показании наверное все сказано, — хотя бы даже я и не знал. Я теперь не припомню. Если, действительно, он был до Саратова осужден в каторгу, то, несомненно, он написал об этом, потому что он все писал и всем эти показания показывал. Это не было секретом ни для Столыпина, ни для Трусевича.

Председатель. — Его Виссарионов не допрашивал?

Герасимов. — После взрыва. Как же! это целое дознание было.

Председатель. — И делал соответствующий доклад Курлову?

Герасимов. — Все старались, допрашивали, виделся я с ним, в ресторанах или нет, лакеев всех допрашивали, но клянусь богом, клянусь честью, что после я с ним уже не виделся.

Председатель. — Теперь вот что. Вы упомянули как-то мельком, что Азеф сказал вам о том, что лейтенант флота Никитенко интересуется вопросом о связях в Царском Селе. Вы не помните, не вошли ли вы по этому поводу в сношение с полковником Спиридовичем?

Герасимов. — Позвольте доложить. Летом 1907 года Азеф мне сказал, что какой-то знакомый, не помню, назвал ли он его или нет, передал ему, что в Петербург приехал лейтенант Никитенко, который организует покушение через охрану в Царском Селе.

Председатель. — Организует покушение на кого?

Герасимов. — На царя. Через охрану. Пытается по крайней мере. Вот все, что он мне сказал. Никитенко проживал в Петербурге; конечно, за ним было установлено наблюдение; приводили, уводили и т. д. Круг его знакомства небольшой; выяснилось, что один нелегальный был. Однако, указав такие сведения, мы дальше не пошли. Одно наружное наблюдение было — водили, выводили и больше ничего. И это дело должно было быть прекращено, если бы не открылся новый фактор в этом деле — казак-конвоец.

Председатель. — Но позвольте, еще другой фактор в этом деле был — полковник Спиридович. Это поважнее казака какого-нибудь.

Герасимов. — Нет, не полковник Спиридович, а Дедюлин вызвал и сказал, что здесь есть казак-конвоец Ратимов, который с кем-то виделся, — словом, что кто-то уговаривает его на покушение в Царском Селе.

Председатель. — Это было уже после того, как вам Азеф сказал?

Герасимов. — Это было накануне прекращения наблюдения за Никитенко. Мы дальше не пошли; ходим, водим, наблюдаем.

Председатель. — Наблюдение за Никитенко вы установили вследствие сообщения Азефа? Сколько времени продолжалось это наблюдение?

Герасимов. — Я думаю недели три. По дневникам это можно узнать. Я не помню.

Председатель. — Продолжайте.

Герасимов. — Наше наблюдение являлось бесплодным, не давало реальных результатов. Тут Дедюлин сказал, что якобы этот казак доложил начальнику конвоя Трубецкому, что он видается с Спиридовичем. Оказывается, они тоже, следят в Петербурге. Я говорю: «Позвольте, это интересно. Это, может быть, то самое дело, о котором у меня имеются сведения и которое подлежит прекращению». Он говорит: «Непременно вам нужно увидеться». Я увиделся. Присутствовал тогда и Спиридович.

Председатель. — С кем вы увиделись?

Герасимов. — С Ратимовым.

Председатель. — Где? В конспиративной квартире?

Герасимов. — Нет, в Царском Селе. Я не могу подробно доложить, что именно Ратимов говорил. Мне важно было установить, что это за личность, и я просил, чтобы за ним было установлено наблюдение. Оказалось, что наблюдение давно за ним имеется, еще в Петербурге, но, по существу, ничего не установлено. Правда, филеры иногда докладывали, что куда-то водили одного наблюдаемого. Они друг друга знали: тут была, так сказать, конкуренция, — были люди другой марки, другой фирмы.