Фрэнк Партной - FIASCO. Исповедь трейдера с Уолл-Стрит

Между тем Аргентина, не подозревая о нашей операции с Pre4 Trust, пыталась завершить рассчитанную на пять лет эмиссию облигаций. Прежде всего, эмиссия должна была свидетельствовать о готовности страны занять безрисковые бумаги Казначейства СШA со ставкой от 2,5 до 2,75%. Тем не менее ввиду мощной конкуренции со стороны других сделок, в том числе и нашей, выпущенные в рамках столь масштабной эмиссии облигации должны были упасть в цене. Спред возрос до 3,5%. Так уж получилось, что мы внесли скромный вклад в возрастание стоимости займа для Aргенгины, но так ей и надо. Незачем было пренебрежительно относиться к нашим предыдущим предложениям.

И конечно же, какому-нибудь другому банку теперь не удалось бы так легко позаимствовать нашу схему сделки с Pre4, как мы скопировали у Goldman Sachs схему сделки с Pre2. Через несколько дней мексиканский банк Banamex, до которого дошли вести о нашем успехе, захотел выступить в аналогичной сделке в роли покупателя. Мы назвали им вполне приемлемую, по нашему мнению, цену, но тем не менее из Banamex позвонили и сказали, что они предпочли другой банк. Какой именно, они не признались, но мы решили, что Goldman Sachs решил вернуть бизнес под свое крыло.

И вот — у меня зазвонил телефон. Моего внимания жаждал продавец, с которым я работал в First Boston. Он получил копию нашего проспекта — того, что без запретного слова. Оказалось, что First Boston, не мудрствуя лукаво, взял его и скопировал. Звонил мне продавец, чтобы позлорадствовать. До меня доносились отдаленные крики: «Ну, все, все!» Надеюсь, вопил мой бывший шеф, у которого была привычка издавать именно эти звуки, когда до него доходило, что он зарвался, и надо было показать окружающим, что ранее сказанное не носило характера делового предложения. Мой знакомый смеялся и говорил, что отлично провел последний месяц.

Кроме того мне сообщили, что в First Boston появился новый менеджер отдела возникающих рынков, которому хотелось бы предложить мне работу. Совершенно очевидно, что проведенные мною сделки произвели на First Boston хорошее впечатление. Замкнуть ли круг и вернуться туда, где я начинал? Такой путь для Уолл-стрит совершенно типичен. Не один и не два моих друга, перебегая туда и обратно, увеличивали свои зарплаты во много раз. А чем я хуже? Так что на встречу с новым менеджером я согласился.

Через несколько недель после закрытия сделки по Pre4 Trust все мы слегка перепугались. 25 октября странно повела себя разработанная нами для подсчета цен компьютерная модель. В соответствии с полученными благодаря ее использованию данными цена наших бумаг существенно снизилась. Так ли это на самом деле? Компьютерная модель отличалась невероятной сложностью, и для проверки корректности информации мы пригласили несколько крупных ученых, но почему-то в ходе вычислений все они получили разные ответы. Я недоумевал, как в этом бардаке могут ориентироваться покупатели, если даже мы ничего не понимаем.

Когда начали падать цены на прочие аргентинские облигации, на нас обрушился шквал звонков. Все задавали один и тот же вопрос: «На сколько снизилась цена Pre4 Trust?» Один из наиболее квалифицированных менеджеров взаимного фонда, работающего на новых рынках, очевидно, почувствовал некоторую неуверенность в связи с ситуацией и решил испытать нас, сказав, что хочет избавиться от Pre4 Trust. Чтобы подстраховаться, один из трейдеров, занимавшихся производными бумагами, предложил перекупить облигации номиналом 100 долларов по 95 долларов за штуку. Трейдеры заявили, что они не могут чрезмерно снижать цену, так как в противном случае покупатели поймут, сколько мы заработали на этой сделке. Скорее всего, ни один покупатель не боялся, что купленные им облигации существенно потеряют в цене из-за того, что Morgan Stanley захочет увеличить собственную прибыль. Вместе с тем в последние недели Аргентина начала испытывать затруднения, облигации упали на несколько пунктов, и 95 долларов стали справедливой ценой.

27 октября 1994 года упомянутый менеджер продал Morgan Stanley обратно облигации номиналом 100 долларов по 95 долларов за штуку на восемь миллионов долларов. Продажа эта заставила понервничать наших трейдеров, но они надеялись, что больше такого не повторится. Спустя совсем немного времени тот же инвестор так же внезапно, как и продал, вдруг купил Pre4 Trust на шесть миллионов, но уже по 95 долларов 50 центов. Двумя этими сделками трейдер производных создал рынок покупок и продаж Pre4 Trust по цене около 95 долларов. Действительно ли наши бумаги стоили этих денег? Я уже не был уверен, даже принимая во внимание данные компьютерной модели. Почему инвестор сначала продал облигации, а потом немедленно их же и купил, но уже дороже? Его поведение представлялось мне необъяснимым, но, быть может, стоило пожертвовать половиной пункта ради мира в душе и уверенности в том, что мы пойдем на создание рынка облигаций?

Я никогда не слышал, чтобы хоть по какой-то причине трейдер вносил в отчетность фиктивные цены. К счастью, к торговле облигациями я никакого касательства не имел, так что мог позволить себе не вникать в деликатные нюансы ситуации.

Несмотря на беспокойство трейдеров, наша компьютерная модель выдавала настолько различные цены, что любая назначаемая трейдерами цена казалась оправданной. В любом случае, разговоры сотрудников ГПП на магнитофон не записывались, и доказать, скажем, неточность цены трейдера было практически невозможно.

А вот трейдерам Bankers Trust (ВТ) повезло меньше. Они давали неверные цены, но свидетельства этого остались на магнитной пленке. Когда мы закончили торговать Pre4 Trust, Комиссия по ценным бумагам и биржам вплотную занялась одной из таких записей переговоров в ВТ с целью расследования мошенничества с ценными бумагами в сделке с Gibson Greetings. Вот фрагмент записи беседы с участием директора-распорядителя ВТ от 23 февраля 1994 года: «Я считаю, что изменение рыночной цены дает нам хорошие возможности. Нам надо всего лишь сократить разницу. Я имею в виду, что когда настоящая цена была 14 миллионов долларов, мы назвали ему 8,2, а теперь, когда настоящая цена уже 16 миллионов, скажем ему, что цена — 11. Давайте не спеша сокращать разницу между настоящей ценой и тем, что мы ему говорим».

Чтобы в полной мере оценить сказанное, следует помнить, что упоминалась разница между настоящей стоимостью сделки для Gibson Greetings и стоимостью, показанной ВТ. Она составила 5,8 миллиона долларов, причем в эту сумму было включено и вознаграждение ВТ. Другими словами, раньше Gibson считал, что должен банку за своп всего 8,2 миллиона, хотя долг его равнялся 14. ВТ же не хотел тогда называть истинную сумму, поскольку возник бы вопрос, почему вдруг Gibson должен еще 5,8 миллиона. Вместо этого ВТ дожидался изменения рыночной цены, чтобы сократить разрыв между настоящей и заявленной ценами до пяти миллионов. В перспективе предполагалось полностью ликвидировать разрыв, чтобы Gibson никогда не догадался об изъятых 5,8 миллиона долларов.