Самюэль Крамер - Шумеры. Первая цивилизация на Земле

Осуществление этой задачи, однако, не так просто: в ближайшие годы оно потребует самоотверженных усилий не одного ученого в области клинописи. Несмотря на то что большая часть документов была найдена археологами более полусотни лет назад, подбор фрагментов и перевод содержащихся на них произведений сравнительно мало продвинулись в последующие десятилетия. Дело в том, что подавляющее большинство табличек появляется из земных недр в разбитом и фрагментарном виде, поэтому сохранной остается только малая часть их оригинала. Возместить потери помогает то обстоятельство, что древние писцы обычно делали несколько копий одного и того же произведения. Повреждения и лакуны одной таблички или фрагмента часто компенсируются ее дубликатами, которые, в свою очередь, также могут быть повреждены. Для того чтобы наиболее продуктивно воспользоваться этими дубликатами и уже отреставрированным материалом, необходимо иметь в наличии максимум опубликованных источников. Это часто требует копирования вручную сотен и сотен мелко исписанных табличек и фрагментов – утомительное и длительное дело. Неудивительно поэтому, что даже в 1935 г. была обработана только малая часть шумерских литературных памятников, несмотря на самоотверженный труд многих ученых: Германа Хилпрехта, Гуго Радо, Стивена Лэнгдона, Л.В. Кинга, Генриха Циммерна, Сирила Гэдда, Анри де Женуйяка, Арно Пёбеля и Эдварда Кьера.

Пытаясь помочь хоть в малой степени облегчить ситуацию, я посвятил большую часть последних двадцати пяти лет изучению и копированию неопубликованных шумерских литературных текстов, рассредоточенных по музеям мира. С течением времени становилось очевидным, что это задача не для одного человека. К счастью, в последние несколько лет немалое рвение и решимость сотрудничать в данном деле проявили ряд других: Эдмунд Гордон, чья работа о пословицах и баснях Шумера открыла новую перспективу компаративного изучения мировой литературы о мудрости; это Инес Бернхардт, помощник смотрителя собрания Хилпрехта в Университете Ф. Шиллера в Йене; это и Эжен Бергманн из папского библейского института в Риме, и Жорж Кастеллино из Римского университета. В это же время Й.А. ван Дейк, бывший ученик Де Лиагр Бёля и Адама Фалькенштейна, копировал и публиковал шумерские литературные тексты, хранящиеся в фондах Иракского музея в Багдаде и в коллекции Бёля в Лейдене. И наконец, самое главное: несколько сотен шумерских литературных текстов с табличек, найденных в Уре между 1923-м и 1934 гг. и скопированных за много лет Сирилом Гэддом, готовятся к печати. Таким образом, в целом есть все основания полагать, что предстоящее десятилетие станет свидетелем публикации существенной части шумерских литературных табличек и фрагментов, в течение долгих лет остававшихся нетронутыми в музейных шкафах.

Но, как показывает опыт, и его подтвердит не один ученый-шумеролог, даже при наличии полного текста шумерского литературного произведения его перевод и интерпретация являются сложной и подчас неразрешимой задачей. Действительно, проблемы шумерской грамматики уже не столь остры, как прежде. Убедительный прогресс в этой области произошел благодаря усилиям таких видных ученых в области клинописи, как Делитцш, Туро-Данжен, Циммерн, Ландсбергер и особенно Пёбель; именно его, Пёбеля, труд «Основы шумерской грамматики», опубликованный около сорока лет назад, поставил шумерскую грамматику на научную основу. И даже в сложнейшей области шумерской лексикологии вклад таких ученых, как Фалькенштейн, Якобсен и Ландсбергер, если упоминать только столпов, обещает увенчаться преодолением некоторых, казалось бы, тупиковых проблем. Поэтому в целом вполне вероятно, что в результате совместных и согласованных усилий специалистов по клинописи во всем мире грядущее десятилетие увидит сравнительно достоверные переводы довольно большого числа более значительных литературных сочинений. Как бы ни развивались события, ситуация сегодня способствует тому, чтобы по-новому взглянуть на шумерскую литературу в целом, что мы и собираемся сделать в нижеследующем очерке.

Шумерская литература – термин, принятый нами в данной главе, – вбирает мифы и эпические повествования, гимны, плачи, историографические документы, длинные и краткие эссе, предписания и пословицы; сюда не входят вотивные надписи, как не имеющие художественной ценности (к примеру, исторические надписи Энтемены), тексты реформ Урукагины и политические письма, к тому же некоторые из них не лишены литературных достоинств. Шумеры впервые начали излагать письменно свои литературные произведения около 2500 г. до н. э., хотя самые ранние из до сих пор найденных литературных документов относятся приблизительно к 2400 г. до н. э. Примерно этим же веком датируются твердые глиняные цилиндры с двадцатью колонками текста, содержащего миф, касающийся, прежде всего, бога Энлиля и его сестры Нинхурсаг, но упоминающий ряд имен прочих хорошо известных божеств, как, например, Инанна, Энки и Нинурта. Его сюжет до сих пор неясен, но отдельные слова, фразы и сюжетные линии выявляют стиль и структуру, очень схожую с мифами гораздо более позднего времени, указывая тем самым на долговременное последовательное развитие литературного процесса на протяжении веков. Это подтверждается фрагментом другого мифа XXIV в. до н. э. о сыне Энлиля, Ишкуре, боге бурь, который пропал в нижнем мире. Опечаленный Энлиль созвал всех анунков, чтобы просить о помощи, и выручить Ишкура из Нижнего мира вызвался, вероятно, лис; этот мотив в некоторой степени напоминает сюжет мифа о Рае.

Есть все основания полагать, что литературное наследие Шумера росло от века к веку и, несомненно, стало весьма плодотворно к концу 3-го тысячелетия, когда шумерская школа, эдубба, стала важным центром образования и обучения. Литературная деятельность шумеров оставалась активна и в первой половине 2-го тысячелетия до н. э., несмотря на тот факт, что аккадский язык семитов постепенно вытеснял шумерский язык как разговорный. В эдуббах, функционировавших в течение всего правления Исинской династии и даже позже, ранние литературные произведения изучались, копировались и редактировались с тщанием и рвением, заботой и пониманием; почти все известные нам литературные труды дошли до нас в копиях и редакциях, подготовленных уже в постшумерских эдуббах. Вероятно, аккадоязычные учителя, поэты и писатели – штатные сотрудники эдуббы – даже сочиняли новые шумерские литературные произведения, хотя, вполне естественно, эти тексты по форме и содержанию, стилю и характеру следовали образцам более ранних документов.

Часто полагают, что вся шумерская литература была религиозной и что писали и редактировали ее жрецы для использования в храмовых культах. Однако, за исключением гимнов и плачей, это не вполне так. Приведем для начала совершенно конкретный случай: странно полагать, что шумерские пословицы и предписания или же тексты об эдуббе писались священниками или для них и были как-либо связаны с храмовым культом. Нет веских причин также полагать, что эпические поэмы о героях Энмеркаре, Лугальбанде и Гильгамеше составлены жрецами и звучали в храмах. Даже в случае с мифами нет никаких указаний на то, что их читали во время богослужений и религиозных праздников; во всяком случае, во времена Шумера и в ранние постшумерские периоды этого не происходило. Только гимны и плачи, похоже, действительно сочинялись и редактировались для храмовой службы. Но поскольку, как мы знаем по недавним раскопкам в Ниппуре, таблички с гимнами и плачами, как и прочими видами литературных текстов, были найдены не в храмах, а в квартале писарей, то и они тоже, скорее всего, слагались в эдуббе ее штатными сотрудниками, а не священниками; жрецы же в составе штатного персонала эдуббы нигде не упоминаются.