Дональд Харден - Финикийцы. Основатели Карфагена

На Кипре до недавнего времени самой ранней финикийской надписью оставалась надпись на бронзовой чаше – посвящение Баалу Ливана от правителя Кардхадашта, слуги Хирама, царя сидонян. Этот артефакт относится ко второй половине VIII века до н. э., однако сейчас в нашем распоряжении имеется надпись на кипрской гробнице, которую Хониман датирует первой половиной IX века до н. э.

Самый ранний из важных карфагенских текстов, возможно самый древний из всех, – надпись на золотом кулоне из могилы в некрополе Дуимеса, хранящемся в Музее Карфагена (рис. 35), – посвящен «Астарте, Пигмалиону, Ядамилку, сыну Падаи. Спасен тот, кого спасает Пигмалион». Эта надпись обычно датируется VII или началом VI века до н. э., но, судя по шрифту, не может быть более поздней, чем VIII век. Несколько карфагенских надписей предшествуют концу V века, а большинство относится к двум последним столетиям существования Карфагена. Из-за влияния рукописного письма буквы в карфагенских надписях имеют более гибкие формы, чем восточные; их хвостики становятся длиннее, и в них появляются толстые и тонкие штрихи, хотя эти особенности, вероятно, просто являются отличительными чертами карфагенского письма.

Самые ранние надписи на Сардинии обнаружены на камне из Норы и двух фрагментах из Босы. Некоторые ученые датируют их IX веком до н. э. и связывают шрифт с кипрскими надписями IX века. Даже Рис Карпентер, придерживающийся очень короткой хронологии западной экспансии, датирует их концом VIII века.

Современная история дешифровки финикийских надписей начинается в XVIII веке. Несколько надписей из кипрского Кития (Ларнака), привезенные в Оксфорд в XVII веке Каноном Пококом, были переведены Джоном Суинтоном, хранителем университетского архива, в 1750 году. Вскоре после этого аббат Бартелеми опубликовал в Париже собственные результаты, основанные на надписях на монетах и двуязычных – греческой и пунической – надписях с Мальты, хранящихся теперь в Лувре (всего было найдено две надписи, вторая находится в Национальном музее в Валетте). Если бы не тесное родство с ивритом, так хорошо известным по Библии, дешифровка не произошла бы так быстро, ибо количество доступного даже в наши дни материала сравнительно невелико.

Рис. 35. Золотой кулон с надписью-посвящением Ядамилка, сына Падаи. Дуимес, Карфаген. Высота 0,015 м. VIII (?) век до н. э.

Большинство надписей, как восточных, так и западных, написаны на мертвом языке, а стереотипные посвящения дают имена посвятителей и божества, и также причину приношения, но редко снабжают нас другими полезными деталями. Вот один из карфагенских примеров: «Госпоже Тиннит Пене Баал и господину Баал-Хаммону, приношение сделано Бодастартом, сыном Гамилькара, сыном Абдмелькарта, сыном Бодастарта, услышавшего молитву». Еще одна надпись из Библа (на уже упомянутой статуе Шешонка I) не более информативна: «Абибаал, царь Библа и египетский владыка Библа принесли это богине (Баалат) Библа и богу (Баалу) Библа». Мы также располагаем традиционными жертвенными расценками.

На востоке, но пока еще не на западе, встречаются и более длинные тексты. До недавнего времени самой длинной надгробной надписью на любом из северных семитских диалектов была знаменитая стела Меши в Моавите, датируемая примерно 830 годом, оказавшая огромную помощь в изучении всех документов. Тридцать четыре строки рассказывают о войнах между Моавом и Израилем во времена Омри и Ахава, отчетливо напоминая библейские выражения: «И сказал мне Кемош: «Иди и отними Нево у Израиля». Я пошел ночью и воевал с рассвета до заката. Я взял город и убил всех: 7000 мужчин, мальчиков, женщин, девочек и служанок, потому что я посвятил это Астарте-Кемош. Я принес (вазы?) Яхве и положил их перед Кемошем». Финикийская надпись на саркофаге Табнита из Сидона – мольба не осквернять его могилу, так как в ней нет никаких сокровищ. «Не открывай мою могилу, – заканчивается она, – и не беспокой меня, так как это отвратительно Астарте, и, если ты посмеешь открыть ее и потревожишь меня, пусть не будет у тебя потомства под солнцем и среди живых, ни отдохновения с мертвыми». Текст на саркофаге Эшмуназора более интересен. После еще более детального предупреждения не трогать его праха Эшмуназор сообщает, что был сиротой, сыном вдовы, и умер молодым, а потом рассказывает о своей династии и храмах, построенных в Сидоне Астарте и другим богам, и добавляет: «Владыка царей дал нам Дор и Иоппу, могущественные земли Дагона в долине Шарона, потому что я совершил прекрасные дела и мы присоединили их к Сидону навечно». Это заявление о распространении сидонского влияния на юг в VI веке очень интересно, как исторический документ, написанный современником событий.

В недавние годы значительно пополнилось наше собрание финикийских надписей. Две самые значительные – надписи, найденные в 1947-м и 1948 годах в Кара-тепе. Надписи необыкновенно интересны сами по себе, но, кроме того, имеют и дополнительную ценность, как переводы сопутствующих текстов, написанных хеттскими иероглифами и, следовательно, оказавших неоценимую помощь при расшифровке. Эти надписи, обычно датируемые концом VIII века, являются рассказом Азитавадды, царя данунов (Аданы), о его подвигах и проклятиями его врагам. Каждая состоит из трех колонок примерно по двадцать строчек.

Еще три очень важные надписи на золотых пластинках из Пирги (совр. Санта-Севера), одной из гаваней этрусского города Церэ (совр. Черветри), найдены в 1964 году. Одна из надписей – пуническая, две другие – этрусские. Надписи увековечивают посвящение храма или святилища финикийской богине Астарте Тиберием Виланасом, главным судьей или правителем Пирги в первые годы V века до н. э. Правда, текст одной из этрусских надписей не совсем «билингва», однако он, очевидно, базируется на более короткой версии, изложенной в пунической надписи. Второй этрусский текст самостоятелен [23].

Несмотря на все эти находки, пунический эпиграфический материал, которым мы располагаем, невелик. Еще можно надеяться, что ценные археологические находки будут сделаны на востоке, например обнаружится архив глиняных табличек, сравнимый с ханаанскими угаритскими. Однако на западе вряд ли найдутся глиняные таблички или документы, дополняющие наши скудные материалы. Мы, конечно, очень хотели бы найти подлинный пунический текст отчета Ганнона о его путешествии или данные о стоимости строительства храма Мелькарта в Гадесе, который, по словам Страбона, покоился на двух бронзовых стелах восьми кубитов высотой (1 кубит = 0,5 м). Наверняка существовало множество других ценных документов, но нам очень повезло в том, что отчет Ганнона дошел до нас хотя бы в греческом переводе, хотя и явно искаженный.