Жак Сустель - Ацтеки. Воинственные подданные Монтесумы

Более глубокое изучение этого общества, безусловно, выявило бы резкие противоречия, которые, в свою очередь, объяснили бы то внутреннее напряжение, от которого общество время от времени освобождалось при помощи ритуалов. Происхождение этих противоречий следовало бы искать в совмещении и смешении отличающихся друг от друга культур: культуры тольтеков, заимствованной у оседлых обитателей долины, и культуры кочевых племен, к которым принадлежали ацтеки, и вместе они составили цивилизацию мексиканцев в том виде, в каком она открылась европейцам. Мышление местных жителей находилось в двойном подчинении (в этом случае Кецалькоатлю и Тескатлипоке), и этот дуализм также сказывается и на самом воспитании.

Как бы там ни было, это воспитание действовало: взращивались правители, жрецы, воины и женщины, которые знали, чем будут заниматься в будущем. Только в кальмекаке большое место отводилось тому, что можно назвать интеллектуальным обучением: там обучали всем знаниям, которые существовали в то время в этой стране, – письму и чтению пиктограмм, предсказаниям, умению вести счет времени, поэзии и риторике.

Также следует помнить, что песни, которые выучивались наизусть, часто были связаны с историей городов, предыдущих царств и войнами, и таким образом молодые люди узнавали свое собственное прошлое. Но в тельпочкалли песни, танцы и музыка не обременяли будущих воинов излишним грузом знаний.

В целом воспитание у мексиканцев в обеих формах имело своей целью выработать силу духа и тела и характер, направленный на общественное благо. Стоицизм, с которым ацтеки могли встречать самые ужасные испытания, доказывает, что это воспитание достигло своей цели.

И наконец, хотя их система воспитания и была разделена на два заметно отличающихся направления, очевидно, что это разделение не создало непреодолимый барьер перед возможностью возвыситься для мальчиков из бедных семей или семей низкого происхождения, так как высшие посты, такие, как тлакочкалькатль, иногда занимали простолюдины, которые ранее посещали тельпочкалли. А затем, в свою очередь, сыновья этих выдвинувшихся простолюдинов могли пойти учиться в кальмекак.

Несомненно, стоит отметить, что в ту эпоху и на том континенте у коренных жителей Америки принято было обязательное обучение для всех, так что ни один мексиканский ребенок в XVI веке, каким бы ни было его происхождение, не был лишен возможности ходить в школу. Стоит лишь сравнить такое положение дел с тем, что нам известно из нашей классической древней истории или Средних веков, чтобы понять то внимание, которое мексиканская цивилизация – при всей своей ограниченности – уделяла обучению молодежи и воспитанию из нее своих граждан.

Достигнув двадцатилетнего возраста, молодой человек мог жениться. И большинство мексиканцев женились в возрасте от двадцати до двадцати двух лет. Только высокопоставленные сановники и правители могли годами жить с любовницами, прежде чем вступить в брак официально. Примером этому служит царь Тецкоко Несауалькойотль. Считалось, что брак имеет значение в первую очередь для семьи и ни в коем случае для конкретного человека; по крайней мере, такова была традиционная точка зрения на брак. Но вероятно, молодые люди могли выдвигать свои предложения родителям, если не больше.

Но прежде чем перейти из холостого состояния в женатое, то есть до достижения статуса полностью взрослого человека, нужно было закончить кальмекак или тельпочкалли и получить согласие тех, что были учителями молодого человека в течение столь долгих лет. О таком позволении просили во время застолья, которое устраивала семья юноши.

Пир, на который приглашали тельпочтлатоке, устраивали с пышностью, которую только могли позволить средства семьи: подавали пироги из кукурузной муки с мясом и специями, различные виды рагу и какао. Отведав блюд, учителя раскуривали предложенные им трубки, а затем, в приятной атмосфере всеобщего довольства, которая воцаряется после хорошей еды, отец молодого человека, старики с отцовской стороны и местные старейшины с большой церемонностью приносили отполированный каменный топор и, повернувшись к учителям, обращались к ним с такими словами: «Владыки и учителя юноши, присутствующие здесь, не обижайтесь, если ваш брат и наш сын пожелает покинуть вас. На этот раз он хочет взять себе жену. Смотрите, вот топор. Это знак того, что этот юноша собирается оставить вас, согласно мексиканскому обычаю. Возьмите этот топор и отпустите нашего сына». На это тельпочтлато отвечал: «Мы и молодые люди, с которыми воспитывался ваш сын, – мы все слышали, что вы хотите женить его и что с этого момента он уйдет от нас навсегда. Пусть будет, как вы того желаете». После этого учителя забирали топор, что означало согласие на уход от них молодого человека, и церемонно покидали дом.

Конечно, все было известно заранее: и званый ужин, и просьба и ответ на нее, но все в этом случае было регламентировано – равно как и во многих других – приверженностью индейцев форме и традиционным словам и действиям. По словам миссионера Мотолиниа, тельпочтлато не отпускал своих учеников без наставления, «рекомендуя им вести себя как достойные слуги богов и не забывать всего того, что они узнали в школе; а раз они собрались жениться и зажить своим домом, то и работать, как подобает мужчинам, кормить и содержать свои семьи… Он также говорил им, что в военное время им следует вести себя как подобает храбрым и отважным воинам». Что же касается девушек, «их тоже не оставляли без доброго совета и хорошего обучения; но их, напротив, долго наставляли, особенно дочерей влиятельных людей и сановников». Им говорили, что в жизни они должны руководствоваться прежде всего тремя вещами: они должны служить богам, они должны быть целомудренны и любить своих мужей, служить им и ухаживать за ними. «Хоть они и были язычниками, – добавляет миссионер, – мексиканцы не были лишены хороших обычаев».

Как только родственники юноши принимали решение относительно выбора его будущей жены – что происходило не раньше, чем они посоветуются с прорицателем, чтобы узнать, что говорят знамения, которые основывались на знаках, сопутствовавших рождению жениха и невесты, – они звали к себе сиуатланке, старую женщину, которая выступала в роли посредника, так как напрямую никаких шагов предпринимать было нельзя. Эти посредницы шли повидаться с родителями девушки и «при помощи красноречия и изысканного языка» объясняли им цель своего визита. Правила хорошего тона требовали, чтобы на первый раз свахи получили вежливый отказ со смиренными извинениями. Девушка, мол, еще недостаточно взрослая для замужества; она недостойна человека, который к ней сватается.