Мартин Борман - Письма

Любимая.

Сегодня у меня был черный день. Я страшно расстроился и просто обязан написать тебе об этом.

Как ты знаешь, я виню себя в том, что в течение нескольких лет считал Брандта [62]человеком порядочным и бескорыстным. Именно я предложил отметить его заслуги орденом, а вскоре мне стало известно, что Брандт отвратительно повел себя в отношении Конти [63].

После того как Брандт получил неограниченные полномочия (чтобы получить их, он в значительной степени воспользовался моей доверчивостью), он не только не поддержал Конти, как это был обязан сделать национал-социалист, но очернил его и провел невероятно искусную кампанию, не дав Конти возможности связаться с фюрером. Брандт разработал смелый план, преследовавший достижение его собственных честолюбивых целей, и в том ему, конечно, помогали Шпеер, Заур [64]и компания!

А теперь Брандт собирается получить еще большие полномочия; Брандт и Заур объяснили фюреру необходимость этого шага в сложившихся тяжелых обстоятельствах.

Сегодня я пытался сделать все возможное, чтобы фюрер выслушал Конти, чтобы Конти смог, по крайней мере, отчетливо изложить свою позицию, а я, в свою очередь, обрисовал истинное положение вещей, создавшееся не без помощи Брандта и его замечательных партнеров. К моему огромному сожалению, фюрер, который поверил всему сказанному Брандтом, раздраженно заявил, что я просто многого не понимаю. Я сказал фюреру, что хотел оградить его от лишних неприятностей, и поэтому не докладывал ему обо всех жалобах на Брандта, который намеренно, невероятно изощренно плел паутину, и несправедливо выставлять Конти абсолютно недееспособным и неквалифицированным человеком и преувеличивать его слабости. Человек, который был первым врачом в революционном Берлине, не заслуживает, чтобы его таким безобразным образом смещали с должности карьеристы вроде Брандта и его соратников. Audiatur et altera pars! [65]

Фюрер считает иначе. Он очень хвалит Брандта; Шпеер и Заур тоже удостоились хвалебных речей, и фюрер, которому я хотел только угождать, оказывается, очень огорчен моей непроходимой тупостью и недопониманием! Я был вынужден сказать фюреру, что активно поддерживал бы Брандта, если бы считал его действительно энергичным, знающим человеком и настоящим национал-социалистом. Но, по моему мнению, Брандт карьерист и интриган, с которым я бы не хотел оказаться за одним столом. Именно поэтому я неоднократно просил отправить меня на фронт. К сожалению, фюрер ответил мне отказом, хотя я неоднократно обращался к нему с этой просьбой.

Это событие полностью вывело меня из состояния равновесия. Все знают, что в реальной жизни честность не побеждает непорядочность. В трудной борьбе за существование выигрывает более жесткий и безжалостный, и самое страшное, если эта сила базируется на интриганстве и безумном честолюбии, как в данном случае. На днях в Берлине Функ [66]не стеснялся в выражениях, говоря об амбициях Брандта, которые «раздирают его на части».

Можешь себе представить, какое отвращение вызывает во мне Брандт?!

И вдобавок к этому я, желающий служить фюреру искренне и бескорыстно, именно я расстроил фюрера, не имея ни малейших намерений, по вине этого интригана!

Никогда не позволяй Брандту обманывать себя! Он один из самых умных обманщиков, встречавшихся на моем пути.

С любовью.

Твой М.

Мартин Борман Герде Борман

Ставка фюрера

18.08.1944

Моя дорогая девочка.

Несколько минут назад я разговаривал с М.; ей я тоже написал коротенькое письмо. Она хотела узнать, благополучно ли ты добралась, и подчеркнула, что чувствует (только теперь она понимает это так ясно!), сколь ужасно это тройное «Б-Б-Б», которое, подразумевается, ей смертельно надоело. Я объяснил ей, что она всеобщая любимица и должна опять поехать в Оберзальцберг. М. страшно обрадовалась моему звонку, и на какое-то время, судя по всему, избавится от своих комплексов.

Что касается меня, то последнее недолгое общение с тобой прошло словно сон, на одном дыхании, так быстро, что я не успел ничего прочувствовать. К тому же я настолько устал после шести недель, заполненных почти безостановочной работой, с короткими перерывами на сон, и от последних трех ночей, проведенных в поезде, после совещания гаулейтеров, что не мог в полной мере насладиться нашей короткой встречей.

Доктор совершенно прав, говоря, что я нуждаюсь, по крайней мере, в четырехнедельном отпуске. Тебе это тоже было бы полезно. Помнишь счастливые дни нашего медового месяца в Бергле, когда мы совершали ежедневные прогулки, спокойно обходя окрестности. Каким счастьем были наполнены последние дни отдыха!

Но тогда было мирное время, а сейчас мы на шестом году войны, и обязанности, которые я взвалил на себя, не позволяют мне уйти в отпуск, хотя я остро нуждаюсь в отдыхе. Надеюсь, что наши дети унаследовали чувство долга, которое перешло мне от отца.

Сегодня здесь Шпеер и Геслер [67], который стремится несколько отвлечь фюрера планами в отношении Линца.

Эфи, позвонившая мне насчет машины, предложила, чтобы Геслер сделал еще одну пародию на Лея, но я не думаю, что он пойдет на это. И он абсолютно прав. Если кто-то постоянно высмеивает того или иного человека, или, как фрау фон Белов, умудрившаяся подвергнуть уничижительной критике прием по случаю бракосочетания, то люди делают вывод, и, надо сказать, справедливый, что в следующий момент такой человек начнет насмехаться над теми, кому сейчас рассказывает смешные истории о других людях.

Геслер и так уже опасается, что в один прекрасный момент ему предложат пародировать других людей.

Позаботься о том, чтобы наши дети никогда ни о ком не говорили плохо. Мы очень умно поступали, когда не обращали ни малейшего внимания на соседей, когда жили в Маргаретенвег.

Воспитывай детей таким образом, чтобы они были независимы и справедливы в своих суждениях и обладали здравомыслием. Бесконечные пересуды о других людях, занимающих разное положение в обществе, погубили не одну жизнь, карьеру и репутацию. Чаще повторяй детям, что молчание – золото.

Нужно вести себя максимально доброжелательно, и при необходимости высказать суждение, находить лучшие стороны обсуждаемого объекта. Ты знаешь об этом, любимая, не хуже меня. На сегодня все.

Твой М.

Мартин Борман Герде Борман

19.08.1944

Любовь моя.

Отправляю сегодняшнее письмо с чемоданом книг. Любимая моя!

Я завален работой, и каждый день новые посетители! Геслер тоже здесь, но я имел с ним всего одну короткую беседу. Сейчас, в 17 часов, позвонил Генрих Г. и поблагодарил за подарки для Haschen [68].

Днем я разговаривал по телефону с М. Она заявила, что страдает от ужасного «Б.», и никогда еще ей не было так плохо. Я подшутил над ней, предложив немедленно продолжить отдых в соответствии с назначением врача.