Мартин Борман - Письма

Герда Борман Мартину Борману

2.09.1943

Любимый.

Сегодня ко мне приходили фрау Бенциг с дочерью и зятем, капитаном Пейном. Они рассказали мне о бомбардировке Гамбурга...

...В целом они не сообщили мне много нового, но один момент очень важен. Они положили фамильное серебро и документы в новый надежный сейф, стоящий в кабинете Пейна. У нас точно такие же сейфы. Так вот. В этом сейфе серебро расплавилось, а бумаги полностью сгорели. В четырех сейфах старой конструкции, в которых в качестве изоляции применялась стеклянная вата, все бумаги остались в целости и сохранности. Пейн сказал, что для экспертов это оказалось полной неожиданностью; они считали, что новые сейфы с кремниевой изоляцией обеспечивают абсолютную защиту. Получается, что единственным по-настоящему безопасным местом являются стальные камеры в банковских хранилищах. Мне стало нехорошо; ведь у нас такие же сейфы, как в кабинете у Пейна. Надо как можно быстрее найти глубокие убежища. [Да.] Только там наши ценности будут в полной безопасности. Страшно представить, что может что-то случиться с твоими важными документами и акварелями фюрера. Что мне теперь делать? Положить фамильные документы в чемодан и отвезти их в Лигерет? [Нет, немного подожди.] Но тогда мне придется ездить туда всякий раз, когда что-то понадобится. Не знаю, получил ли ты уже сообщение по этому вопросу, поэтому решила сразу же написать тебе об этом. [Ты умница!]

Герда Борман Мартину Борману

Оберзальцберг

3.09.1943

Дорогой папочка.

Для меня огромная радость, что мы можем поехать вместе. [Для меня это тоже огромная радость.] Я до сих пор не могу до конца осознать, какой у меня выдающийся муж. Четырнадцать лет с тобой прошли так быстро, и дети выросли и стали уже самостоятельными.

Фрау Пейн рассказала мне, что молодые люди из гитлерюгенда творили чудеса во время этих страшных событий в Гамбурге. Одни мальчики, такого же возраста как Кронци, выполняли обязанности связных с пяти до десяти утра. Другие помогали спасать вещи и провожали людей в приемные пункты. Тринадцатилетние девочки занимались маленькими детьми, приведенными в приемные пункты, готовили еду. Фрау Пейн сказала, что жители Гамбурга испытывали огромную гордость за молодежь, а уж как их поведение повлияло на моральный дух...

Мартин Борман Герде Борман

5.09.1943

Моя любимая Герда.

Я знаю, что никогда не встречу женщину лучше, добрее и внимательнее, чем моя мамочка-девочка. Я невероятно счастливый человек!

Твой М. Б.

Мартин Борман Герде Борман

6.09.1943

Моя дорогая девочка.

Очень спешу:

Первое. Эти проводольственные пайки я сэкономил для своих голодных воробышков, для тебя и тех, кого ты взяла под свое крыло.

Второе. Возвращаю твои письма со своими комментариями.

Третье. Воспоминания о старом Оберзальцберге для наших архивов.

(Копии я отправил доктору Вольфхарду и фройлейн Зильберхорн.)

Всегда твой М. Б.

Герда Борман Мартину Борману

7.09.1943

...Нашему малышу суждено было появиться в полнолуние.

Дорогой папочка, первые три дня меня вместе с новорожденным младенцем нельзя было перевозить в Лигерет [Совершенно верно], и мы все время боялись, что услышим сигнал воздушной тревоги [?]. Могу ли я оставаться здесь с младенцем? [Да.] Если действительно начнется пожар, то с ребенком на руках я еще смогу уйти в лес, если буду одна [Давай надеяться на это], и в любом случае риск намного меньше, чем поехать в машине с новорожденным. [Правильно, меня это очень мучило!] Сестра Лина останется со мной в первые четыре дня после рождения ребенка, даже несмотря на то, что сейчас ей крайне сложно оставить работу в больнице. Через четыре дня я уже смогу встать. [Нет! Ты должна оставаться в постели десять-двенадцать дней, чтобы восстановить здоровье. Я убедительно прошу тебя об этом. Сделай так хотя бы ради наших детей. Ты обязана заботиться о собственном здоровье!] Конечно, сейчас совсем не подходящее время для родов, но кто же мог знать заранее...

Мартин Борман Герде Борман

Ставка фюрера

9.09.1943

Моя любимая.

Ты даже не можешь представить себе, как я счастлив, что ты есть у меня. Я не мог мечтать о лучшей супруге и о таких замечательных детях, как наши. Я счастливый человек!

Здесь все приведено в движение; вызваны Геббельс, Гиммлер, Геринг и прочие.

Приятно видеть удивительное самообладание фюрера перед лицом невероятных трудностей на востоке, юге и т. д. и т. п.! Следующие недели будут крайне тяжелыми, так что пришло время проявлять твердую решимость. Поскольку я предполагаю, что Оберзальцберг подвергнется жестокой бомбежке, то не успокоюсь, пока вы не покинете опасную зону. Будем надеяться, что Гельмут быстро найдет что-то подходящее.

Хайль Гитлер!

Твой М. Б.

Мартин Борман Герде Борман

Ставка фюрера

10.09.1943

Моя горячо любимая девочка.

Посылаю тебе книгу приказов и награждений, которую я получил сегодня.

Это хорошо, что фюрер считается с тщеславием своих соотечественников и, не скупясь, раздает награды. Что касается меня, то всю жизнь я довольствовался собственным внутренним удовлетворением от сделанной работы и оценкой моей деятельности фюрером. По этой причине книга приказов вызывает у меня своего рода отвращение, и я даже не хочу заглядывать в нее.

Я всегда открыто выражал свое отвращение к орденам, медалям и другим знакам отличия, поэтому я, естественно, избавлен от этого.

В любом случае моя работа не может найти достойного отражения в наградах; я делаю намного больше.

Ордена не большее мерило подлинных достижений, чем так называемая популярность. Лей [34], к примеру, известен множеству людей, в то время как я намеренно избегаю подобной известности.

Я работаю больше, значительно больше, но если мои распоряжения доходят только до руководящей верхушки, то его решения напрямую связаны с народом.

Все это, конечно, суета.

Ерундовая наградная книга напомнила мне о том, что если после моей смерти состоится поминальная церемония, то ни в коем случае не устраивать дешевой выставки с рядами наград на специальных подушечках и прочей ерунды. Подобные вещи создают ложное впечатление. Любой кретин, гонявшийся за наградами, может иметь несколько подушечек, покрытых орденами и медалями, а у человека, который презирал весь этот хлам, будет только одна подушечка, несмотря на все его способности и успехи. Человек, живущей работой, не нуждается в поверхностной оценке своей деятельности. Человек действия должен действовать, потому что не может иначе.