Алан Кларк - План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941–1945

Русские разработали свой метод управления противотанковым огнем, основанный на применении групп из не более чем 10 противотанковых пушек, под командованием одного командира, которые сосредоточиваются на одной цели, добиваясь попадания в борт. Минные поля были установлены таким образом, чтобы направлять атакующие танки под огонь целых рядов таких групп, эшелонированных в глубину до 5 миль. Можно было ожидать, что серия выстрелов каждой такой группы выводит из строя танк, и, таким образом, наступающим танкам приходилось нести тяжелые потери, прежде чем они могли сблизиться с противотанковыми орудиями и достичь своих начальных целей.

В боевых приказах подчеркивалось, что танки не должны собственными силами нейтрализовать все артиллерийские позиции русских, оставляя эту задачу пехоте, хотя, разумеется, они должны были уничтожать пушки, задерживавшие их продвижение. Но этот план осложнился тем, что, во-первых, количество и глубина базирования таких групп были сильно недооценены; во-вторых, русские пушки были защищены пулеметными и минометными точками, имевшими строжайший приказ стрелять только по немецкой пехоте и только для поддержки собственной батареи.

В результате, только поздно вечером выяснился масштаб русских укреплений, и к этому времени форма танковых клиньев сильно исказилась. Большая часть русских противотанковых пушек были стандартные 76,2-мм L30, снаряды которых не были способны пробивать лобовую броню «тигра», кроме как прямой наводкой, и, таким образом, многие из этих огромных танков смогли преодолеть первую полосу обороны только с поверхностными повреждениями. Однако танки IV модели сильно пострадали, и многие из «пантер» сломались или подорвались на минных полях. Когда темнота опустилась на поле боя, масса атакующих осталась все еще застрявшей среди артиллерийских позиций и стрелковых щелей первой полосы обороны, но несколько отдельных групп «тигров» все же глубоко прорвались в главную оборонительную полосу русских. Ночью группы «танковых гренадер» пробивались через поле, пытаясь добраться до подбитых танков и обеспечить им какую-то защиту, а короткая предрассветная тьма озарялась ярким светом осветительных снарядов и патронов, плотными белыми струями трассирующих пуль и жаркими оранжевыми вспышками портативных огнеметов, когда сталкивались немцы и русские истребительно-противотанковые взводы и пехотные патрули.

В 4 часа утра 5 июля поднялось солнце и озарило классическую картину позиционной войны, как если бы Первая мировая война так и продолжала непрерывно идти с 1917 года, и только появление более усовершенствованного оружия говорило о том, что время было другое. Клубы коричневого дыма от горевших полей и деревенских соломенных крыш катились по полю боя, гонимые мягким западным ветерком, время от времени их перебивал черный жирный дым от горящих танков. Непрерывный треск стрелкового оружия заглушался методичной канонадой русских 76-миллиметровых орудий и воем реактивных «катюш»; периодически слышащийся пронзительный шлепок 88-мм снаряда говорил о том, что где-то, в 3–4 милях отсюда защищаются «тигры». Напряженные усилия немецкой пехоты в течение ночи были вознаграждены: они овладели первой полосой русских укреплений или, по крайней мере, заставили замолчать большинство противотанковых пушек, хотя осталось много снайперов, подстреливавших саперов, пытавшихся расчистить минные поля. Все еще было почти невозможно продвинуться ко второй и самой укрепленной полосе обороны, откуда заранее пристрелянный артиллерийский огонь по тем точкам, которые сейчас занимали немцы, не давал им ни минуты передышки. За ночь русские подтянули много своих танков, установив их так, чтобы корпус был скрыт в заранее подготовленных позициях. Это означало, что на второй день битвы огонь русских пушек был почти таким же мощным, как и в первый, несмотря на ликвидацию полосы боевого охранения. В отличие от них, немцы уже были невыгодно растянуты между головными ротами «тигров», чьи донесения об обстановке и призывы о помощи непрестанно трещали по коротковолновой связи, и обрубленными остатками танковых клиньев, старавшихся перестроиться для второй атаки.

Из двух колонн, которым предстояло соединиться, двигаясь по сходящимся направлениям через 60-мильное основание выступа, хуже пришлось Моделю. Ибо именно здесь, в северном секторе, в острие атаки 47-го танкового корпуса были применены 90 «фердинандов» Порше. Подобно хеншелевским «тиграм» в войсках СС под Белгородом, они без особых затруднений прорвали оборонительную систему русских благодаря своей мощной броне. Но буквально через несколько часов русская пехота обнаружила, что у этих монстров не было противопехотного вооружения. Убийственно эффективные против Т-34, угрожающие против стационарных артиллерийских позиций, они были беззащитны против пехоты. Они вскоре отделились от более легких танков, сопровождавших их и обеспечивавших определенную защиту своими пулеметами, и начали один за другим становиться жертвами групп советских стрелков, которые забирались на них во время движения и поджигали их огнеметами через вентиляционные щели. Собственное мнение Гудериана об этих танках было таково:

«Они были не способны к ближнему бою, так как не имели достаточных боеприпасов (бризантных взрывчатых веществ и бронебойных снарядов) для своих пушек, и этот недостаток усугублялся тем, что у них не хватало пулемета. Как только [ «фердинанды»] прорывались в зону действия пехоты 1-го эшелона, они буквально начинали стрелять из пушек по воробьям. Им не удавалось хотя бы нейтрализовать, не говоря уже о том, чтобы уничтожить, пехоту противника, ведущую огонь из пулеметов и личного оружия, так что наша пехота не могла следовать за ними. К тому времени, когда они достигли позиций русской артиллерии, они остались в одиночестве. Несмотря на проявленную отвагу и понеся неслыханные потери, пехота дивизии Вейдлинга не смогла развить успех танков…»

Появление «пантер» также не было таким сокрушительным, как на то надеялись. Начальник штаба 48-го танкового корпуса сообщает, что они «не оправдали ожиданий. Они легко загораются, бензопроводы и маслопроводы недостаточно защищены, и экипажи плохо подготовлены».

После 24-часовых боев русский фронт только в одном месте получил «вмятину» – на левом центре атаки Манштейна объединенными силами 48-го танкового корпуса и СС. Здесь русских оттеснили назад через оборонительную зону на ширину около двух с половиной миль до линии, где находились четыре деревушки по берегам реки – Завидовка-Раково, Алексеевка, Луханино и Сырцево. За ночь танковым гренадерам удалось овладеть всеми домами на южной стороне, и Гот решил, что с первым лучом света 3-я танковая дивизия и «Великая Германия» форсируют речку. Ночью прошел сильный ливень, уровень воды поднялся на несколько футов, и ширину реки уже нельзя было точно определить, потому что поля по обеим ее сторонам превратились в вязкие болота. Под покровом темноты русские подтянули танки и орудия вперед, к строениям и развалинам на том берегу, и обе немецкие танковые дивизии оказались под сильным обстрелом прямой наводкой, как раз когда утром они плотно сосредоточились. Весь день саперы под весьма условной защитой дымовой завесы работали со своим мостовым оборудованием. Над их головами грохотала ожесточенная артиллерийская дуэль между русскими орудиями и массированными танками 3-й танковой дивизии и «Великой Германии». Регулярные ежечасные налеты пикирующих бомбардировщиков служили слабой компенсацией отсутствия у Гота тяжелой артиллерии. К ночи потери немцев стали тяжелыми, но они не продвинулись ни на шаг. В ночь с 5-го на 6 июля обе дивизии были оттянуты назад и перестроены. Русские в контратаке отвоевали часть Завидовки, а 3-я танковая дивизия была оттянута назад к левому крылу, чтобы снова захватить деревню и форсировать речку в месте ее слияния с Пеной; 11-я танковая дивизия должна была подойти справа от «Великой Германии» и повторить попытку пробить брешь между Луханином и Сырцевом. Были надежды, что эту задачу облегчит успех дивизий СС «Лейбштандарте» и СС «Рейх», которые продвинулись на глубину до 4 миль справа от 48-го танкового корпуса.