Алан Кларк - План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941–1945

К 7 июля, четвертому дню наступления, земля достаточно просохла, немецкие танки перебрались через речку, и «Великая Германия» овладела Сырцевом. В это же время атаки 3-й танковой дивизии понемногу отжимали оборонявшихся от их позиций на Пене. Вечером огонь русской артиллерии ослаб, и 48-й танковый корпус смог преодолеть водный рубеж в наиболее удобном месте. Теперь Гот углубился в оборонительную полосу русских почти наполовину и подошел прямо к главному «артиллерийскому рубежу». Справа от 48-го танкового корпуса три дивизии СС Хауссера проникли еще глубже, но, в отличие от Кнобельсдорфа, Хауссер не смог овладеть непрерывным участком русского фронта. Вместо этого каждая его дивизия пробила себе собственный проход, через который она двигалась далее на север, неся тяжелые потери под продольным огнем с флангов. 9 июля Готу стало ясно, что приближается критический момент битвы, потому что большая часть его войск находилась бессменно в боях в течение пяти дней. Рационы и боеприпасы, выданные вначале, уже кончались, а интенсивность огня противника крайне затрудняла проведение ремонтных работ и заправку танков горючим. Единственный проблеск успеха, казалось, был в центре фронта Кнобельсдорфа, где «Великой Германии» удалось вывести боевую группу через Гремячий, расположенный поперек главной оборонительной полосы русских. За вторую половину дня и вечер 9 июля ее командиру генералу Вальтеру Гёрнлейну удалось организовать продвижение полка танковых гренадер и до 40 танков вслед за боевой группой, после чего он начал поворачивать на запад, позади артиллерийской позиции русских, с целью ослабить оборонительные сооружения, которые задерживали левый фланг танкового корпуса. Это принесло успех, так как ночью русские отошли от Ракова, где они преграждали путь 3-й танковой дивизии. Они отошли и от правого фланга Кнобельсдорфа, и это позволило 11-й танковой дивизии сомкнуться с СС «Лейбштандарте».

В эту же ночь Гот был на совещании у Манштейна, и утром 10 июля он передал Хауссеру и Кнобельсдорфу, что им предстоит очистить брешь с помощью самоходных орудий и танковых гренадер и собрать все свои боеспособные танки для предстоящего, как он надеялся, удара с целью прорыва последнего русского рубежа между Кругликом и Новоселовкой. В течение двух дней пехота 3-й танковой дивизии и «Великой Германии» пыталась оттеснить назад русские войска. В непрерывных ожесточенных боях они заняли группу деревень, разбросанных по долине Пены и к вечеру 11 июля отбросили остатки русских в лесистый участок за Березовкой. Образовался прямоугольный выступ глубиной 9 и шириной 15 миль, вогнанный в позицию Ватутина, – убогий результат после недели таких напряженных боев с большими потерями. Однако этого участка было достаточно для того, чтобы танкисты смогли занять исходное положение для наступления, находясь вне пределов досягаемости русской артиллерии. В эту ночь «Великая Германия» отошла с линии фронта, передав свой участок 3-й танковой дивизии.

На фронте Хауссера даже эта ограниченная задача оставалась невыполнимой. Пехота СС вела настолько тяжелые бои, защищая фланги дивизии, что отдельным командирам приходилось с огромными трудностями выводить свои танки с вершин своих клиньев. 11 июля «Рейх» и «Лейбштандарте» смогли сомкнуться, но «Мертвая голова» все еще оставалась изолированной и несла чувствительные потери, поскольку русские старались не брать в плен, а убивать всех, носивших эсэсовские знаки.

Это было последним и самым ожесточенным сражением для СС. После «Цитадели» Гиммлер распахнул ворота своей армии для возраставшего потока рекрутов из оккупированных стран и для всякого криминального сброда из гражданских тюрем рейха. Приняв эсэсовскую присягу, рекруты были обязаны пройти школу танковой войны. «…Если он был кандидат на офицерскую должность, от него могли потребовать, чтобы он вытащил чеку из гранаты, положил ее себе на шлем и стоял по стойке «смирно», пока она не взорвется».

Теперь такие люди встретились лицом к лицу с теми, кого они называли «недочеловеками», и, к своему ужасу, обнаружили, что они так же хорошо вооружены, так же изобретательны и так же храбры, как и они сами.

Несмотря на эрозию своих позиций на юге, Жуков и Василевский не могли не чувствовать удовлетворение обстановкой в ночь 11 июля. Блокирование наступления Моделя позволило им обратиться фронтом к Готу, причем весь их маневренный танковый резерв, 5-я танковая армия, еще не был введен в бой. Понимая, что окончательное испытание сил с немецкими танками произойдет менее чем через сутки, Жуков подчинил эту группировку Ватутину, и в ночь с 11-го на 12 июля она начала выдвигаться навстречу ожидаемой атаке 48-го танкового корпуса и танкового корпуса СС Хауссера. Одновременно Соколовскому было приказано провести ряд контратак, которые Ставка разработала против Орловского выступа, на оголенном левом фланге Моделя, и за которыми через 48 часов должен был последовать Попов со своими войсками.

Все это было, конечно, неизвестно Готу, но донесения из 3-й танковой дивизии говорили о том, что оборона русских между Кругликом и Новоселовкой упрочняется с каждым часом и все больше усиливается их активность против его левого фланга. Не обращая внимания на состояние Хауссера и Кнобельсдорфа, командующий 4-й танковой армией твердо решил выйти своими танками на открытую местность, прежде чем русские смогут укрепить обнажившуюся тонкую оболочку в своих оставшихся оборонительных сооружениях. 12 июля вся мобильная группировка, собранная из войск Кемпфа, Хауссера и Кнобельсдорфа, общей численностью до 600 танков, двинулась навстречу своей гибели. Незадолго до полудня произошло лобовое столкновение с танками советской 5-й армии, и под гигантской пеленой пыли, в удушливой жаре началась восьмичасовая битва. У русских были свежие силы, машины не были изношены и имели полный комплект боеприпасов. Кроме того, две бригады были вооружены новыми СУ-85 – самоходными 85-мм пушками, поставленными на шасси Т-34, в качестве немедленного ответа на применение «тигров» и новой пушки L70 на «пантерах». В отличие от них, немцы во многих случаях только что вышли из ожесточенных боев, оказывая накануне поддержку пехоте в ближнем бою. Многие из их танков были залатаны механиками прямо на поле боя, и очень скоро – особенно это касалось «пантер» – снова выходили из строя. Кроме того, «нас предупреждали, что следует ожидать сопротивления от неподвижных противотанковых пушек и некоторых неподвижных танков, а также о возможности появления нескольких отдельных бригад с более медленными танками КВ. На самом же деле на нас пошла кажущаяся бесконечной масса танков противника – никогда я не испытывал такого подавляющего чувства при виде мощи и численности русских, как в тот день. Тучи пыли не позволяли особо надеяться на помощь люфтваффе, и вскоре многие Т-34 прорвались мимо нашего прикрытия и устремились потоком, как крысы, по всему прежнему полю боя…».