Корнелиус Райан - Самый длинный день. Высадка десанта союзников в Нормандии

Время шло, а атаки все не было. В начале десятого Готберг увидел фантастическую картину. Вдалеке на фоне заходящего солнца появились приближающиеся к берегу самолеты, которые тащили планеры. Они шли строем, и было их очень много. Потом Готберг увидел, как планеры стали отделяться от самолетов и снижаться, чтобы приземлиться вне поля зрения Готберга ближе к берегу. Готберг злобно выругался.

В Бьевилле Брониковски тоже сидел в своем танке в положении «по-боевому». Его танки стояли вдоль дороги, и он видел, как «по дороге от берега в направлении Кана шли под командой офицеров немецкие подразделения в 20–30 человек». Брониковски не мог понять, почему британцы не атакуют. Ему казалось, что «Кан и его окрестности можно захватить за несколько часов». [40]В конце отступающих колонн Брониковски увидел сержанта, обнимавшего двух крупных немецких санитарок. Они были «пьяны, как свиньи; лица грязные, их шатало из стороны в сторону». Не обращая ни на кого внимания, они пели «Deutschland über Alles». [41]Брониковски смотрел на них, пока они не скрылись из вида. «Война закончена», – громко сказал он.

«Хорьх» Роммеля добрался до Ла-Рош-Гийона, тихо проехал мимо прижавшихся друг к другу по обе стороны улицы небольших домов и свернул к замку. Миновав шестнадцать подстриженных липовых деревьев, машина въехала во двор. Ланг выскочил из машины на ходу и кинулся в штаб, чтобы предупредить генерал-майора Шпейделя о возвращении фельдмаршала. В коридоре он услышал пение, доносившееся из кабинета начальника штаба. Звучала мелодия из музыкальной драмы Вагнера. Голос усилился, когда дверь кабинета открылась и появился Шпейдель.

Ланг замер на месте. На мгновение забыв, что перед ним стоит генерал, Ланг закричал:

– Как вы можете распевать оперы в такое время?

Шпейдель улыбнулся и спокойно сказал:

– Дорогой Ланг, ты же не веришь, что я пою для того, чтобы остановить вторжение, правда?

По коридору уже шел Роммель, на нем был серо-голубой плащ, в правой руке он держал маршальский жезл. Он прошел в кабинет Шпейделя и, заложив руки за спину, остановился перед картой. Шпейдель закрыл дверь, а Ланг, зная, что совещание будет долгим, направился в столовую. Он устало сел за один из длинных столов и заказал чашку кофе. Рядом сидел офицер и читал газету. Он поднял голову и спросил у Ланга:

– Ну, как прошла поездка?

Ланг ничего не ответил, только некоторое время пристально смотрел на соседа.

На Шербурском полуострове недалеко от Сен-Мер-Эглиз рядовой Шульц – Голландец из 82-й дивизии сидел в своей стрелковой ячейке и слушал звон церковного колокола. Колокол пробил семь раз. Глаза у Шульца слипались. Он прикинул, что не спал почти семьдесят два часа: с того времени, когда после отмены вылета присоединился к играющим в кости. Он подумал, что правильно сделал, когда решил избавиться от выигранных денег – с ним ничего не случилось. Вместе с тем Шульц чувствовал себя неуверенно: за весь день он не сделал ни одного выстрела.

На одном из пляжей «Омаха» сержант медицинской службы Альфред Эйгенберг в бессилии свалился в воронку. Он потерял счет раненым, которым оказал помощь. Перед тем как провалиться в сон, Эйгенберг хотел написать письмо. Он достал из кармана листок бумаги и, подсвечивая себе фонарем, стал писать. Начал он словами «Где-то во Франции», потом продолжил: «Дорогие мама и папа, думаю, вы уже слышали о вторжении. У меня все хорошо». Тут он остановился, не зная, что еще написать.

На другом пляже бригадный генерал Норман Кота смотрел на сигнальные огни проезжавших мимо грузовиков. Были слышны крики военных полицейских, которые регулировали движение транспорта. В разных местах на берегу догорали десантные лодки. Где-то вдалеке послышалась автоматная очередь. Генерал вдруг почувствовал, как сильно устал. Он жестом остановил приближающийся грузовик и вскочил на подножку, схватившись рукой за дверь кабины. Кота бросил взгляд на пляж и сказал водителю: «Подвези меня в гору, сынок».

В штабе Роммеля Ланг, как и другие, уже знал, что контратака 21-й дивизии сорвалась. Ланг был подавлен. Обращаясь к фельдмаршалу, он спросил:

– Вы думаете, мы сможем отбросить их назад? Роммель пожал плечами, развел руки и ответил:

– Ланг, думаю, что сможем. До сих пор мне почти всегда сопутствовала удача. Ты выглядишь усталым, – продолжил Роммель, – шел бы спать. Это был длинный день.

Роммель повернулся и пошел по коридору к своему кабинету. Дверь за ним тихо закрылась.

Снаружи на внутренних дворах все было тихо. Деревня Ла-Рош-Гийон спала. Скоро эта оккупированная деревня будет освобождена. Будет освобождена и завоеванная Гитлером Европа. С этого дня Третьему рейху осталось существовать менее года. Начинающаяся за воротами замка дорога была пуста. Ставни на окнах крытых красной черепицей домов были закрыты. Колокол церкви Святого Самсона пробил полночь.

В течение ряда лет численность людских потерь войск союзников за первые двадцать четыре часа высадки оценивалась в различных источниках по-разному. Ни один источник не может претендовать на абсолютную точность. В любом случае это были оценки: по самой природе десантной операции вести в ее ходе точный учет потерь невозможно. Большинство военных историков сходятся на 10 тысячах человек; некоторые доводят эту цифру до 12 тысяч.

Потери американцев на основании первого донесения армии США составили 6603 человека. Из них 1465 человек убитыми, 3184 ранеными, 1928 пропавшими без вести и 26 человек попали в плен. В общее число включены потери 82-й и 101-й дивизий, которые составили 2499 убитыми, ранеными и пропавшими без вести.

Потери канадцев составили 946 человек, из них 335 убитыми. Потери британских войск не публиковались, но их оценивают в 2500–3000 человек. Потери 6-й десантной дивизии составили 650 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести.

Каковы были потери германских войск за день «D»? Никто точно сказать не может. Высшие офицеры вермахта, с которыми я беседовал, оценивали свои потери от 4 тысяч до 9 тысяч человек. К концу июня Роммель дал сводку своих потерь за месяц: они составили «28 генералов, 354 офицера и около 250 тысяч рядового состава».

1 миля =1,6 км.

1 фунт = 0,45 кг.

Роммель очень ценил мины как оборонительное оружие. Во время одной из инспекторских поездок генерал-майор Альфред Гаус (начальник штаба Роммеля до генерал-майора Ганса Шпейделя) указал Роммелю на поле, покрытое весенними цветами, и сказал: «Не правда ли, чудный вид?» Роммель кивнул и сказал: «Запомните, Гаус, на таком поле можно установить около тысячи мин».

В другой раз, когда они ездили в Париж, Гаус предложил посетить знаменитую выставку китайского фарфора. Согласие Роммеля удивило Гауса. Но Роммеля не интересовали произведения искусства. Он быстро прошел по экспозиции, повернулся к Гаусу и сказал: «Узнайте, могут ли они делать водонепроницаемые оболочки для морских мин».