Эдвард Кризи - Великие битвы XI–XIX веков: от Гастингса до Ватерлоо

Часть сил левого крыла французов попыталась спастись с поля боя, не смешиваясь с основными массами армии, отступающими через Женап. Один из офицеров, выбравших путь отступления на запад через холмистую местность, позже правдиво описал, что ему довелось увидеть и пережить. Во время кампании 1815 г. полковник Лемонье-Делафоссе служил в штабе генерала Фуа и действовал в составе той части армии Наполеона, которая штурмовала Угомон и позиции правого фланга англичан. Когда в конце дня колонны императорской гвардии пошли на свой последний штурм, вместе с ними шли и солдаты дивизии Фуа. Полковник Лемонье-Делафоссе описывает то воодушевление и предчувствие победы, которое испытывали они, поднимаясь в атаку, страшную схватку, а затем смятение, безнадежное бегство, в которое обратились он и его товарищи. Вот его рассказ о завершающем моменте сражения:

«На окраине фермы Угомон, после того как мы откатились назад под огнем противника, даже не дожидаясь сигнала к отступлению, собралось примерно 300 человек. Это было все, что осталось от нашей славной дивизии. Там же оказалась и группа генералов, среди них Рейль, под которым убило коня, Эрлон, Башелю, Фуа, Жамен и другие. Лица у всех были мрачными и скорбными, как и лица наших разбитых солдат. Они говорили: «Здесь все, что осталось от моего корпуса, дивизии, бригады. Только я один». Нам пришлось стать свидетелями, как приняли славную смерть генералы Дюэм, Пеле-де-Морван, Мишель. Мой командир генерал Фуа получил ружейную пулю в плечо. Из всего штаба при нем осталось лишь два офицера – Каур-Дюа и я. Удача не оставляла меня среди всех опасностей того дня, даже когда я оказался на земле и на меня упал убитый подо мной конь.

На нас мчались вражеские кавалеристы, и нашей маленькой группе пришлось отступить. То, что случилось с нашей дивизией, действовавшей на левом фланге, произошло с войсками по всему фронту. Наступление неприятельской конницы, заполнившей всю равнину, деморализовало солдат. Увидев, что армия отступает повсюду, каждый стал думать только о спасении собственной жизни. Через минуту дорога оказалась заполненной смешавшимися в беспорядке пехотинцами, кавалеристами, артиллеристами. Все перемешались в той давке. Представьте себе 40 тыс. человек, которые, толкаясь и мешая друг другу, пытаются пробить себе путь. Мы не могли бы двигаться по дороге без риска оказаться задавленными в толпе. Поэтому генералы, собравшиеся вместе у Угомона, поскакали прямо через поля. Только генерал Фуа не оставил 300 солдат, которых он вывел из боя. Он шел во главе своих людей. Мы хотели, не смешиваясь с толпой беженцев, покинуть поле боя. Наш генерал желал отступить, как настоящий солдат. Увидев три группы огней на горизонте в направлении на юг, генерал спросил меня, что, по моему мнению, это было. Я ответил: «Первые огни слева – это Женап, вторые – это Буа-де-Боссю, близ Катр-Бра. Наконец, третьи – это Госели». – «Давайте отправимся в сторону вторых огней, – решил Фуа, – и пусть ничто нас не остановит. Встаньте впереди колонны и не теряйте огней из виду». Таким был приказ, который я получил.

После всех потрясений и непрекращавшегося грохота долгого дня сражения какой же величественной была тишина той ночи! Мы продолжали наш скорбный одинокий путь. Каждый предавался самым тягостным размышлениям. Все чувствовали себя униженными, все потеряли надежду, но никто ни словом не выразил сожаления. Мы шагали молча, подобно группе плакальщиков. Можно сказать, что мы присутствовали на похоронах славы нашей страны. Внезапно тишину разорвал оклик: «Кто идет?» – «Франция! Келлерман!» – «Фуа!» – «Это вы, генерал? Идите к нам». В тот момент мы шли у небольшого возвышения, у подножия которого стояла чья-то хижина. В ней остановились Келлерман и его офицеры. Они вышли из нее и подошли к нам. Фуа сказал мне: «Келлерман знает эти края. Он уже был здесь раньше со своей кавалерией. Нам будет лучше пойти с ним». Но оказалось, что Келлерман решил отправиться в сторону Женапа, избрав путь, от которого наш генерал справедливо решил отказаться. Я прошел налево и вскоре убедился, что так и было. Только тогда я в полной мере осознал, какой хаос царит в нашей разбитой армии. Какое ужасное зрелище! Горный обвал, что мгновенно сметает все, попавшееся на его пути, не шел ни в какое сравнение с этим нагромождением людей, лошадей и повозок, сталкивающихся друг с другом. Они объединяются в некое подобие организованной массы лишь для того, чтобы смести очередное препятствие, которое мешает им в слепой неуправляемости двигаться вперед. Горе тому, кто попытается помешать им! Он будет тут же растоптан, задавлен до смерти! Я вернулся и доложил моему генералу о том, что увидел. Он сразу же оставил группу Келлермана и решил вернуться к своему первоначальному плану.

Пройдя через поля и заросли кустарника к Буа-де-Боссю, мы наконец остановились на отдых. Генерал попросил меня: «Отправляйтесь на ферму Катр-Бра и скажите там, что мы здесь. Там должен быть император или Сульт. Спросите их указаний и напомните, что я буду ждать здесь. Жизнь этих солдат зависит от того, как вы выполните мой приказ». Для того чтобы попасть на ферму, мне пришлось выехать на дорогу. Несмотря на то что я был на лошади, меня постоянно теснила толпа спасавшихся бегством по дороге солдат. Прошло довольно много времени, прежде чем мне удалось пересечь дорогу и доехать до фермы. Там находился генерал Лобау со своим штабом. Вообразив, что они находятся в безопасности, офицеры отдыхали. Все были уверены, что их солдаты тоже остановились у фермы. Но, несмотря на приказ остановиться на отдых, те вскоре побежали догонять своих товарищей из разбитой, спасавшейся бегством армии. Уже были слышны выстрелы подходивших пруссаков. Наверное, генерал Лобау прямо на этой ферме и был взят в плен. Я поспешил поехать обратно к своему командиру, что мне удалось сделать с большим трудом. Я обнаружил, что он остался один. Наблюдая за всеобщим бегством и заразившись охватившей всю армию паникой, солдаты бежали.

Что мы должны были делать? Спасаться вместе с толпой беглецов? Генерал Фуа и слышать не желал об этом. Вместе с ним осталось пять человек, все офицеры. Генерал был ранен примерно в пять часов вечера, и рана все еще не была перевязана. Она доставляла ему большие страдания, но моральный дух генерала оставался непоколебимым. «Давайте, – предложил он, – пойдем параллельно дороге, может быть, нам удастся проложить себе путь». И мы пошли вперед по чьим-то следам.

Ярко светила луна, которая открывала перед нами картину всеобщего бедствия и отчаяния. Вместе с нами поехали бригадир и четыре солдата-кавалериста, встретившиеся нам по пути. Мы продолжали идти вперед. Вскоре звуки отступления стали удаляться от нас. Я решил, что мы оказались слишком далеко от дороги. Поскольку луна все более смещалась влево, мои сомнения превратились в уверенность. Я доложил об этом генералу, но тот ничего не ответил, погрузившись в свои мысли. Мы оказались у ветряной мельницы, где попытались узнать свое местонахождение, но, поскольку нам никто не отвечал и мы не могли попасть внутрь, нам пришлось продолжить свое ночное путешествие. Наконец мы въехали в деревню, но никто не открывал нам дверей. Нам пришлось прибегнуть к угрозам, чтобы попасть в один из домов. Бедная женщина, хозяйка того дома, ни жива ни мертва, встретила нас как врагов. Прежде чем узнать дорогу, мы умоляли ее дать нам что-нибудь поесть. Она принесла хлеб, масло и пиво. Все это вскоре исчезло в желудках мужчин, которые сутки не видели никакой еды. Несколько приободрившись, мы спросили: «Где мы находимся? Как называется эта деревня?» – «Вивиль».