Герберт Фейс - Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились

Хотя это противоречило условиям англо-советского соглашения в отношении территорий, позиция американского правительства в отношении этого предложения была неоднозначной. Хэлл поддерживал предложение, но не хотел связывать американское правительство никакими конкретными обязательствами. Президент рассчитывал остаться в стороне от ответственности за будущую модель отношений в Центральной и Восточной Европе, поскольку опасался, что это может привести к требованию постоянного присутствия американских войск в Европе. В связи с этим Хэлл заявил, что внесенное Иденом конкретное предложение должно входить в более универсальное соглашение, такое, как Декларация четырех государств.

Молотов, прикинувшись простачком, отклонил как абсурдную мысль, будто советское правительство заинтересовано в разделении зон или сфер влияния. Он может гарантировать, заявил Молотов, что Советский Союз не собирается делить Европу на отдельные зоны. Затем он фактически согласился с Хэллом, что этот вопрос гораздо лучше рассмотреть в рамках Декларации четырех. Молотов подверг критике как преждевременную и даже опасную поддержку союзов малых государств. Он заявил, что советское правительство хотело бы рассмотреть этот вопрос позже. На самом деле события показали, что советское правительство решило сохранить свободу в отношениях с соседними государствами и категорически препятствовало любым объединениям не способных оказывать влияние малых стран.

В конце концов попытка Британии разработать окончательную стратегию по двум этим вопросам, сферам влияния и объединениям малых государств потерпела фиаско.

Еще одно предложение Британии заключалось в стремлении сформулировать правила для управления администрацией регионов, освобожденных от немцев или тех, которые должны были быть вскоре освобождены.

Представленный обзор объяснял некоторые из проблем, уже знакомых членам коалиции в связи с политическими событиями во Франции и Италии, и касался Югославии, Греции, Румынии, Болгарии и Польши. В ходе войны в этих странах произошли глубокие политические и социальные изменения. В каждой из них процветали соперничество за власть, столкновения между группировками – сторонниками западных политических идей и теми, кто поддерживал коммунистические идеи Советского Союза; оставались нерешенными вопросы границ и компенсаций. Будут ли члены коалиции заниматься этими проблемами вместе или порознь? Будут ли они рассматривать эти проблемы с точки зрения коллективной ответственности, или каждый попытается использовать их для собственной выгоды?

В сентябре американское и британское правительства провели консультации с Москвой в отношении открытого заявления, которое хотели бы опубликовать. Они намеревались дать определение курсу, которым предполагали следовать на вражеских территориях. захваченных их вооруженными силами, и в освобожденных регионах, находившихся во время войны на стороне союзников. Переписка, в сложные детали которой я не собираюсь вникать, обнаружила различные мнения, имевшиеся в Москве.

Однако все сошлись на том, что в административный аппарат вышеупомянутых стран, которые останутся под управлением союзников, должны быть введены «демократические» элементы. Американское и британское правительства считали, что, пока продолжается война с Германией, решения относительно времени и степени участия должны быть отданы на усмотрение военному командованию союзников в каждом конкретном регионе. Возможно, советское правительство хотело, чтобы этот вопрос подпал под компетенцию Военно-политической комиссии, предложенной Сталиным и находившейся в то время в процессе формирования. Короче говоря, результатом работы Московской конференции явился комитет дипломатических представителей трех стран, уполномоченный только рассматривать вопросы и давать рекомендации, названный Европейским консультативным комитетом (ЕКК).

Британцы и американцы в отношении освобожденных областей поддержали свободную формулу, которая означала, что ответственность за правопорядок, обусловленная военной необходимостью, будет как можно скорее передана национальным правительствам. Советское правительство надеялось, что наконец-то будет решен вопрос относительно военно-политической комиссии.

А пока британцы выудили новое решение. Несмотря на возражение со стороны Государственного департамента, Идеи все-таки представил его на рассмотрение в Москве.

Хэлл настороженно отнесся к новому предложению. Он не был готов к ответственности, скрывавшейся в предложенном соглашении. Хэлл заверил коллег, что осознает, насколько желательно, чтобы три их страны имели общую стратегию, и признался, что ему бы хотелось, чтобы во всех сферах наблюдалось преобладание демократических принципов. Однако, по его мнению, следовало обратить внимание, что в каждой стране будут свои условия, и было бы лучше проводить консультации отдельно с каждым. Все согласились, что вопрос слишком сложен, чтобы решать его второпях. Его тоже передали на рассмотрение ЕКК. Дело не двигалось, поскольку союзники, к сожалению, ссорились. (Но об этом будет рассказано несколько позже.) В феврале 1945 года в Ялте, когда сферы влияния уже были практически сформированы, вновь на рассмотрение было представлено упомянутое выше заявление, но уже как Декларация об освобожденной Европе.

Государственный секретарь Хэлл взял с собой в Москву еще одну декларацию, с помощью которой надеялся объединить британское и советское правительства. В ней говорилось о жестоком обращении с людьми, живущими в колониях и в странах, переданных под мандат другого государства. В сдержанной, однако четкой манере утверждалось, что политика правящих стран должна постепенно вести колонии к независимости. Декларация была направлена на изменения в политическом статусе многих или всех стран и рассматривала использование различных типов попечительства как промежуточную меру.

Президент продемонстрировал глубокую веру в этот стратегический курс и несколько раз подчеркнул, что это справедливая и разумная политика. Он был целиком за эту инициативу, хотя и знал, что. по мнению британцев, это было опасно и неблагоразумно. Британцы не хотели создавать проблемы правительству своей империи или подвергать ее вмешательству извне. Еще в ноябре 1942 года, в своей знаменитой речи, премьер-министр твердо заявил, что его правительство никогда не будет разделять с другими странами территории. подпадающие под юрисдикцию империи. Нет никаких свидетельств. что Черчилль сколько-нибудь изменил мнение относительно сказанного в этой речи: «Разрешите мне прояснить ситуацию. Мы намереваемся сами сохранять контроль над своими владениями. Я не являюсь первым министром короля, в чьи обязанности входило бы руководство ликвидацией Британской империи». Такое же отношение продемонстрировал де Голль и к Французской империи; он боролся за каждый акр земель империи.