Герберт Фейс - Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились

Пытался ли Сталин отыскать причины, по которым встреча должна была состояться в более благоприятных условиях или в наиболее удобное для него время? Или, по мнению Гарримана, он действительно хотел как можно скорее встретиться с президентом, но его удерживали сложная ситуация на фронтах и настойчивые требования со стороны окружения? Как знать… Было очевидно, что советская командная система, находящаяся под непосредственным руководством Сталина, построена таким образом, что потеря прямого руководства может вызвать трудности и ухудшение ситуации на советских фронтах. Нельзя сказать, что положение на Восточном фронте в течение ноября было таким уж устойчивым. Но вероятно, существовали другие причины, заставляющие Сталина оттягивать встречу. К следующей весне было бы уже ясно, собираются ли союзнические армии пересекать Канал, и, кроме того, если бы все пошло удачно, Красная армия обеспечила бы Советскому Союзу возможность повлиять на будущее соседей, что являлось одним из наиболее определенных намерений Сталина.

Тем временем Черчилль ощущал растущее беспокойство. Независимо от переговоров о встрече со Сталиным премьер-министр осознавал необходимость в срочной встрече с Рузвельтом и его военными советниками; до встречи с русскими следовало обсудить военные планы и совместные действия, в особенности операцию «Оверлорд» и ее влияние на маневры в Средиземноморье. В посланиях президенту Черчилль доказывал необходимость такой предварительной встречи. Черчилль был обеспокоен некоторыми положениями совместных планов и хотел обсудить кое-какие детали. Короче говоря, он объяснил Рузвельту, что существует много неясностей и непонятно, как следует действовать.

Первая реакция Рузвельта на предложение (послание от 22-го числа) о совместном рассмотрении операции «Оверлорд» оказалась туманной, и у Черчилля создалось впечатление, что в американских кругах наметилось желание завоевать доверие русских за счет координации англо-американских военных усилий. Тогда становилось ясным, почему американцы не стремятся провести предварительную встречу с британцами. Они могли предположить, что Черчилль будет настаивать на развертывании действий в Италии, на Адриатике и в Эгейском море, что будет означать задержку «Оверлорда». Американцы могли быть уверены, что в этом вопросе русские примут их сторону.

Однако сообщение, полученное Черчиллем через несколько дней, 25-го числа, в то время когда Хэлл пытался договориться со Сталиным о встрече в Басре и потерпел неудачу, выглядело совершенно иначе. Рузвельт охотно согласился с идеей встречи с британцами или, во всяком случае, был готов отправить на встречу своего представителя. Он писал: «К сожалению, у меня грипп. Доктор Макинтир говорит, что мне необходимо совершить морское путешествие. От Дяди Джо никаких известий. Если он останется непреклонным, то что вы думаете о нашей встрече в Северной Африке или у пирамид, и чтобы ближе к концу наших переговоров к нам бы на два-три дня присоединился генералиссимус (Чан Кайши)? К тому же мы могли бы попросить, чтобы Дядя Джо прислал к нам на встречу Молотова. Мы предлагаем назначить встречу на 20 ноября».

Двумя днями позже, 27 ноября, выяснив, что Сталин не собирается отправляться дальше Тегерана, Рузвельт поинтересовался у Черчилля, что он думает о том, чтобы предложить Сталину направить кого-нибудь из России на заседания американо-британского штаба, кто бы мог слушать, принимать к сведению и вносить свои предложения. Черчилля это встревожило. Он заявил президенту, что, по его мнению, это приведет к серьезной задержке в выработке решений. Черчилль высказался еще откровеннее прежнего, заявив, что американцы и британцы имеют законное и жизненно необходимое право встретиться для обсуждения совместных действий. Это было, конечно, так, но президент и Комитет начальников штабов не были уверены, что хотят воспользоваться этим правом.

В данный момент президент твердо решил включить совещание с Чан Кайши в план. Он надеялся на встречу с Черчиллем, со Сталиным и Черчиллем и, наконец, вчетвером, с Черчиллем, Сталиным и Чан Кайши.

Президент все еще не сделал выбор между встречей со Сталиным в Тегеране и остальными предложениями. Он попросил Хэлла, занимавшегося утверждением соглашений, достигнутых в Москве, еще раз попытаться уговорить Сталина вылететь в Басру для встречи с Черчиллем и с ним, хотя бы на день, и позволить затем задержаться Молотову, чтобы продолжить обсуждения. Но даже в дружеской атмосфере прощального обеда Сталин упорно настаивал на своем.

В послании президенту от 31 октября (перед отправкой Хэлл показал сообщение Идену) государственный секретарь попытался убедить Рузвельта, что позицию Сталина не стоит рассматривать как отказ от сотрудничества. Он убеждал, что следует любым путем добиться окончательного военного соглашения и начать разработку послевоенной программы. Если слова и дела Сталина, продемонстрированные им во время конференции, были искренними, а в иное трудно поверить, то маршал прибудет к месту встречи с президентом и Черчиллем.

Получив известие от Хэлла, президент решил договориться о встрече по крайней мере с Черчиллем и Чан Кайши. 31 октября он сообщил Черчиллю, что готов встретиться с ним 20 ноября в Каире, и предложил Чан Кайши запланировать встречу в Каире с ним и Черчиллем на 25 ноября. Этот график устроил обоих.

Спустя несколько дней в Белый дом пришел официальный ответ Сталина на обращения Хэлла, сделанные им перед отъездом из Москвы. В нем повторялись объяснения все тех же причин, по которым Сталин не мог уехать дальше Тегерана, и делалось предложение прислать Молотова в место, выбранное президентом и премьер – министром.

После этого президент сдался. Вероятно, он поступил таким образом, поскольку решил, что не сможет достигнуть главной цели, если не переговорит лично со Сталиным, а может, согласился, что Сталин действительно руководствуется объективными причинами.

В ответном послании от 8 ноября Рузвельт сообщил, что вскоре отправляется в Каир на встречу с Черчиллем, и о том, что у него появилась возможность после встречи в Каире отправиться в Тегеран. Он был очень доволен таким поворотом, поскольку считал жизненно необходимой встречу с Черчиллем и Сталиным, хотя бы в течение двух дней. Рузвельт полагал, что такая встреча будет иметь далеко идущие последствия для всех трех государств и нанесет моральный удар по нацистам, нарушив все планы Гитлера, Геббельса и внеся раскол в их отношения. План президента состоял в том, чтобы американские и британские военные начали работу в Каире, и, как он уже говорил Сталину, Рузвельт надеялся, что к ним присоединятся Молотов (вопреки пожеланиям Черчилля) и советский военный представитель. Затем, по его расчетам, после проведения предварительной работы все вместе 26 ноября отправятся в Тегеран для встречи со Сталиным и представителями советского штаба для проведения совещаний в течение трех дней или на время, которое Сталин сочтет возможным находиться в отъезде. После этого президент, Черчилль и Объединенный американо-британский штаб возвращаются в Каир для завершения работы. Сталин согласился с этим предложением и сообщил, что Молотов и военный представитель 22 ноября прибудут в Каир для переговоров.