Герберт Фейс - Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились

В этом месте следует сделать паузу в описании дискуссий по военным вопросам, чтобы коротко прокомментировать два противоречия, затрагивающие цели Черчилля в той стратегии, которую он отстаивал, и до сих пор вызывающие интерес.

Во время переговоров в Тегеране и в своих мемуарах премьер-министр с негодованием утверждал, что на его предложения не повлияло желание отказаться от „Оверлорда“ или отложить его на неопределенное время.

Военные историки, знающие в подробностях предложенные планы и владеющие статистическими данными, возможно, оказались бы более компетентны в умозаключениях относительно этого вопроса, чем я. Но кое-какие впечатления абсолютно очевидны. В сущности, заявление Черчилля было искренним. Он остался верен плану операции через Канал и не собирался сопротивляться проведению „Оверлорда“.

На самом деле, появилось одно соображение, заставившее Черчилля сделать выбор в пользу вторжения: предвидение новой опасности для Британии – обстрелов реактивными снарядами и управляемыми ракетами, которые немцы стали бы запускать с близлежащих баз, расположенных в Северо-Восточной Европе.

Еще в сентябре 1943 года Британия имела достоверные сведения о строительстве на севере Франции специальных площадок именно для этой цели. 25 октября Черчилль сообщил Рузвельту, что „имеется по крайней мере семь таких объектов в проливе Па-де-Кале и на Котаненском полуострове и, возможно, еще много других, которые мы не обнаружили“.

Кроме того, в личной беседе премьер-министр не скрывал страха, вызываемого вторжением, и желал убедиться, что эта операция не превратится в длительное и жестокое сражение в траншеях. Именно поэтому он наиболее внимательно рассматривал любую возможность, с помощью которой удалось бы упростить „Оверлорд“. В его понимании доблесть заключалась в уменьшении риска и потерь; нельзя было недооценивать трудности, затраты и временной фактор – все то, что он хотел просчитать до начала „Оверлорда“.

Более того, Черчилля обвиняли в том, что его стратегические предложения преследовали политические, а не военные цели. Обычно ему приписывали замысел, состоящий в следующем: западные войска, а не русские должны были освободить как можно больше стран в Южной и Центральной Европе, а главное – Грецию, Югославию, Австрию, Венгрию и Чехословакию. Правда, судя по документам, этот замысел активизировался несколько позже. На протяжении периода, условно обозначаемого по географии встреч как Москва-Каир-Тегеран, Черчилль, подобно Рузвельту, считал. что все три союзника должны быть равноценными партнерами в процессе освобождения и установления порядка в этих странах, а не превращаться в конкурентов в борьбе за сферы влияния. Конечно, в Тегеране Черчилль настаивал, что его предложения продиктованы исключительно военными целями. Правда, в ходе беседы он признал, что операции на Балканах и в Восточном Средиземноморье должны выдвинуть на первый план локальные политические вопросы и, возможно, повлиять на политические события. Вероятно, премьер-министр думал об этом, когда на заседании 29 ноября он произнес длинную речь в защиту своих предложений и подтвердил, что британцы „не имеют никаких амбиций“ на Балканах и все, что бы им хотелось предпринять, так это подавить тридцать или около того немецких дивизий в этом регионе. Возможно, Идеи. Молотов и кто-то, говорящий от лица президента, заявил Черчилль. могли бы собраться, рассмотреть вопрос и затем ознакомить конференцию с политическими аспектами подобных мероприятий. Видят ли, например, „наши советские друзья и союзники“ какие-нибудь политические трудности в такой стратегии? Если да, то британцам хотелось бы знать, поскольку они настроены на согласованные действия. Сталин, не объясняя, резко отверг предложения Черчилля. Президент промолчал.

После разбора предположений побудительных мотивов стратегических идей Черчилля нам следует вернуться к переговорам в Тегеране. Ни Рузвельт, ни Сталин, ни их военные советники даже не пытались детально рассмотреть предложения Черчилля, а ведь он полагал, что из его собеседников русские будут меньше сопротивляться. Свои впечатления он изложил в мемуарах: „Я мог увлечь Сталина, но на президента угнетающе действовало предубеждение его военных советников, и в споре он то и дело менял свою позицию…“

Рузвельт действительно именно так отреагировал на предложения премьер-министра.

Сталин не видел необходимости как-то использовать американо-британские разногласия. Следуя к основной цели, он высоко оценил американские и британские усилия в Тихом океане. А дальше все было как обычно. Сталин хотел получить максимальную помощь в борьбе с немцами на Восточном фронте. По мнению Сталина и советских военных советников, наилучшим решением являлась запланированная операция в Северной Франции. Он видел действия союзников в Италии, но не придавал им большого значения – Альпы всегда будут преграждать путь в Германию, где происходит решающая битва за победу. Сталин впрямую не обсуждал возможность вступления британо-американских сил на Балканы со стороны Адриатики. Он согласился, что было бы хорошо, если бы Турция незамедлительно вступила в войну, поскольку это открыло бы путь на Балканы с востока. По мнению Сталина, это более удобный вход, чем из Италии, но в то же время и более длинный путь до сердца Германии. Короче, по мнению русских, ни одна из этих операций, даже захват Рима, не играла особой роли.

А вот „Оверлорд“ имел первостепенное значение. Сталин настаивал на том, чтобы ни одна операция не уменьшала силу англо-американского вторжения в Северо-Восточную Францию и движения по Южной Франции. Черчилль не видел смысла в простаивании британских и американских вооруженных сил в период между захватом Рима и вторжением через Канал. Тогда Сталин предложил осуществить вторжение в Южную Францию на два месяца раньше, чем операцию „Оверлорд“.

Он считал, что надо воспользоваться данной встречей, чтобы уладить основные вопросы, связанные с операцией „Оверлорд“: установить точную дату, выбрать командующих и согласовать время высадки в Южной Франции. Сталин добивался принятия этих решений прямо здесь и сейчас для того, чтобы советскому правительству было проще спланировать параллельные атаки на Восточном фронте.

Американцы и британцы могли убедиться, что во время вторжения немцы будут не в состоянии увеличить численность армии. находящейся во Франции.

Действительно ли продолжительный обмен мнениями привел к согласованному решению или что-то другое, но в конечном итоге они пришли к единодушному компромиссу. 30 ноября британский и американский военные штабы согласовали единую стратегическую программу, которую тут же утвердили Рузвельт и Черчилль. Первый пункт программы определял дату начала операции – май 1944 года, а во втором говорилось, что масштаб операции в Южной Франции будет зависеть от количества десантных средств, которых должно быть как можно больше.