Владимир Губарев - XX век. Исповеди: судьба науки и ученых в России

— Я не вижу сегодня ни научного, ни технологического отставания от Запада. Уровень выпускаемой продукции, оборудования не ниже. Сейчас мы занимаемся проблемами качества, соответствующего международным стандартам, и это вполне

465

достижимо. И в этой области успехи наших предприятий очевидны. Но хочу подчеркнуть одно слово — "сегодня"! К сожалению, мы еще не во всем определились, что надо делать завтра. Если бы начали толково, продуманно перестраиваться в рыночную экономику, то и результаты были бы другие. Ситуация странная: меня не покидает ощущение, что нет заботы о будущем. А ведь мы будем жить и завтра, и послезавтра! Нельзя жить только сегодняшним днем…

— Психология временщиков?

— Это сказано резко, но возражать не буду…

— Ваш институт живет и работает потому, что ваши предшественники думали о сегодняшнем дне?

— Безусловно! Они создавали "запас прочности". Мы "проедаем" то, что они сделали… Сегодня получение средств на научную разработку — громадный труд. При ее обосновании задаются вопросы типа: "Где рынки сбыта"? Да если бы работа была завершена, я бы сам ее давно отнес на "рынок". Средства же нужны для проведения исследований, предотвращения отставания или закрепления на передовых позициях в ключевых областях. Но этого чиновники не понимают. Нужна строгая государственная политика, необходимо определить, что является для страны главным…

— Если бы пришел академик Бочвар к министру Славскому и сказал, что ему нужны деньги для решения той или иной проблемы…

— Они были бы немедленно выделены! Было доверие к науке, к ученым!

— Не кажется ли вам, что мы находимся во власти большой лжи? Ведь сразу после войны денег было намного меньше чем сейчас, но, тем не менее, наука, ученые и жизненно важные программы для страны поддерживались!

— В разные периоды жизни любого государства есть реальные возможности, и от того, как они реализуются, можно говорить об эффективности того или иного руководства. В истории остаются только дела…

— Атомная промышленность выгодна для страны, или она ее головная боль?

— Очень выгодна! Первое — ядерное оружие. Как хорошо известно, это "самый дешевый способ поддерживать мир на планете". И минувшие полвека после второй мировой войны подтверждают это. Если мы хотим, чтобы Россия нормально развивалась и жила, то ядерному оружию необходимо уделять соответствующее внимание, и конечно же, выделять нужные средства. Второе — атомная энергетика и ядерно-топливный цикл. Есть возможность, чтобы они были на полной самоокупаемости. Ясно, что атомная промышленность — основа технического прогресса…

А потом мы долго говорили с Михаилом Ивановичем о науке и рыбалке — пытались выяснить, что у них общего.

Он пристрастился к рыбной ловле с детства. В этом году побывал в Заполярье, ловил в глухой речушке неплохих хариусов.

Я тоже бывал в тех местах, а потому мы горячо обсуждали, где и когда хариус лучше всего клюет.

Оказывается, прошел листопад, а потому хариус брал не столь агрессивно — наелся уже…

— Это как в науке, — рассмеялся Солонин, — нужно не опаздывать, а идти чуть впереди…

… — чтобы найти тот омут, где хариусы стоят! — добавил я.

— Но у меня есть принцип: я не ловлю в одном и том же месте, то есть не стараюсь выловить всю рыбу, которая в этом омуте — надо оставлять ее другим, тем, кто придет после тебя. Да и неинтересно…

— Этот принцип вы исповедуете и в науке?

— Конечно.

Еще один суперсекретный Главный конструктор "выходит из Небытия"! К счастью, он неплохо себя чувствует (а возраст-то преклонный!) и поговорить с ним по душам есть возможность — он теперь кое-что может рассказать… А раньше упоминать его фамилию было нельзя: даже в справочнике Академии наук указывалось, что он живет в Москве, хотя на самом деле он уехал из столицы много лет назад, и давно уже считал себя уральцем.

Он получал высокие награды, звезду Героя, Ленинскую и Государственные премии, аккуратно вешал медали на парадный пиджак, но так, насколько помнит, ни разу и не выходил с ними. Так думал и не пригодятся, но ошибался: теперь звания и награды пришлись впору — за коммунальные услуги и квартиру платит вдвое меньше, чем другие… Эх, времена, эх, нравы!

Но нынешние невзгоды кажутся пустяшными, потому что позади жизнь бурная, жесткая и прекрасная, и есть в ней много такого, чем гордиться можно не только самому, но и внукам еще достанется… О том и наш разговор с Николаем Александровичем Семихатовым — выдающимся ученым и конструктором, который на протяжении десятилетий был во главе НПО "Автоматика". В его служебном кабинете и начали мы нашу беседу.

— О чем же вам рассказать? — спрашивает академик Семихатов.

— С самого начала…, - не утруждаю я себя.

— Времени не хватит: вторую жизнь не успеем прожить…

— Тогда вернемся к истокам… Вы один из немногих, кто стоял у истоков ракетостроения…

— Я и Борис Евсеевич Черток. Вдвоем остались.

— Он успел написать книгу воспоминаний, а о вас ничего неизвестно. Вот и хотелось бы узнать, хотя в общих чертах, чем вы занимались и как оказались на Урале?

— Я воевал с 42-го года и до конца войны. После демобилизации из армии в конце лета 1946 года я поступил работать в 885-й институт и попал в подразделение Николая Алексеевича Пилюгина. Он занимался системами управления сухопутных ракет вместе с Сергеем Павловичем Королевым. Тогда мы еще собирали ФАУ-2… Производство было немецкое, а сборка наша…

— Вы были на первом пуске в октябре 46-го?

— Да… Тогда и началось все это дело, и так всю жизнь я занимался ракетной техникой.

— Как вы оценили бы те полвека, которые прошли с первых пусков?

— Это целая эпоха! Ракетостроение заставило целые смежные направления науки и техники измениться коренным образом, потому что нужно было решать сложнейшие и принципиально новые проблемы. Сергей Павлович Королев не только первым занялся ракетной техникой, первым начал осваивать космическое пространство, но и открыл совершенно новое направление в науке и технике, которое очень многое изменило в развитии цивилизации… Но затем все изменилось… Я хочу сказать о таких вещах, которые мало кому нравятся, но, на мой взгляд, они отражают реальность, а потому мы обязаны их знать. Ракетная техника, как известно, разделилась. И это произошло в начале 50-х годов. Она разделилась на "сухопутную", "космическую" и "морскую". Считаю, что мне повезло — я начал заниматься "морской", так как она на порядок сложнее и интереснее всех остальных.