Виктор Гюго - Наполеон малый

Три обнаженных трупа на улице Гранж-Бательер были убраны только к вечеру пятого числа.

Совершенно очевидно, и мы подчеркиваем это: в первый момент, поставив себе целью достигнуть желаемого результата, злоумышленник, совершивший переворот, отнюдь не стремился скрыть свое преступление; стыдливость одолела его значительно позже; в первый день он, напротив, всячески выставлял его напоказ. Мало было проявить жестокость, требовалось проявить такое же бесстыдство. Убийство было лишь средством: устрашить — вот в чем заключалась цель.

Была ли достигнута эта цель?

Да.

Немедленно, уже к вечеру 4 декабря, общественное брожение замерло. Париж остолбенел от ужаса. Негодование, поднявшее было голос против переворота, внезапно смолкло перед резней. Это было нечто невиданное, такого еще не бывало в истории. Народ почувствовал, что имеет дело с чем-то неведомым.

Красс раздавил гладиаторов; Ирод перебил младенцев; Карл IX уничтожил гугенотов, Петр в России — стрельцов, Мегемет-Али — мамелюков, Махмуд — янычар; Дантон избивал заключенных. Луи Бонапарт изобрел новый вид массового убийства — убийство прохожих.

Эта бойня положила конец борьбе. Бывают моменты, когда то, что, казалось, должно было бы ожесточить народ, приводит его в оцепенение. Население Парижа почувствовало, что оно под пятой убийцы, который наступил ему на грудь. Оно перестало сопротивляться. В этот самый вечер Матье (от Дромы), войдя в комнату, где заседал Комитет сопротивления, сказал: «Мы уже не в Париже, не в республике: мы в Неаполе, и у нас король Бомба».

И с этого момента, несмотря на все усилия комитета, депутатов и их мужественных помощников, сопротивление всюду прекратилось, если не считать нескольких отдельных точек, как, например, баррикада Пти-Карро, где пал смертью героя Дени Дюссу, брат депутата, — но и это сопротивление было уже не столько борьбой, сколько последними судорогами отчаяния. Все было кончено.

На следующий день, пятого, победоносные войска парадировали на бульварах. Какой-то генерал, размахивая перед народом обнаженной саблей, крикнул: «Вот вам республика!»

Итак, гнусная бойня, массовое убийство прохожих — вот к чему естественно и необходимо должны были привести особые «меры Второго декабря». Чтобы задумать это, надо было быть предателем; чтобы осуществить — убийцей.

Вот каким образом переворот завоевал Францию и победил Париж. Да, Париж! Нужно без конца повторять себе: это произошло в Париже.

Боже великий! Башкиры входили в Париж, потрясая пиками и распевая свои дикие песни, мстя за пожар Москвы; пруссаки входили в Париж, мстя за взятие Берлина; австрийцы входили в Париж после того, как была бомбардирована Вена; англичане входили в Париж — лагерь в Булони угрожал Лондону; все эти армии подходили к нашим заставам с барабанным боем, с трубачами впереди, с развернутыми знаменами, с саблями наголо, с зажженными фитилями, с грохочущими пушками, пьяные, враги, победители, мстители, в ярости выкрикивавшие перед соборами Парижа имена своих столиц: Лондон, Берлин, Вена, Москва! И что же? Достаточно им было ступить на землю этого города и копытам их лошадей застучать по нашим мостовым, как все они — и австрийцы, и англичане, и пруссаки, и русские, — войдя в Париж, чувствовали, что в его стенах, в его зданиях, в его народе есть нечто, предначертанное свыше, неприкосновенное и величественное; всех их охватывал благоговейный трепет перед этим священным городом; все понимали, что перед ними город не одного только народа, но город человечества; все они опускали занесенный меч! Да, убивать парижан, обращаться с Парижем как с крепостью, взятой штурмом, отдать на разграбление целый квартал Парижа, подвергнуть насилию второй Вечный город, задушить культуру в ее святилище, расстреливать старцев, детей и женщин в этом великом оплоте, в этом центре мира, — то, что Веллингтон запретил своим полуголым горцам, что Шварценберг не позволил своим хорватам, что Блюхер не разрешил своему ландверу, на что Платов не посмел поднять своих казаков, — ты, ты сделал это руками французских солдат, презренный!

Каково же общее количество убитых?

Луи Бонапарт, чувствуя приближение Истории и воображая, что Карлам Девятым дозволено искупить варфоломеевские ночи, опубликовал, в качестве оправдательного документа, список под названием «Официальный список погибших». В этом алфавитном списке [51] Человек, составлявший этот список, — серьезный, знающий статистик. Мы не сомневаемся, что он делал свое дело добросовестно. Он учел все, что ему было показано, или, вернее, позволено увидеть, но, разумеется, он не мог учесть того, что от него скрыли, об этом можно только предполагать. сообщаются вот какого рода подробности. Адд, издатель, бульвар Пуассоньер 17, убит у себя дома. — Бурсье, ребенок семи с половиной лет, убит на улице Тиктонн. — Бельваль, краснодеревщик, улица Люн 10, убит у себя дома. — Кокар, домовладелец в Вире (Кальвадос), убит на Монмартрском бульваре. — Дебак, торговец, улица Сантье 45, убит у себя дома. — Де Куверсель, торговец цветами, улица Сен-Дени 257, убит у себя дома. — Лабильт, ювелир, бульвар Сен-Мартен 63, убит у себя дома. — Монпела, парфюмер, улица Сен-Мартен 181, убит у себя дома. — Девица Грелье, поденщица, предместье Сен-Мартен 209, убита на Монмартрском бульваре. — Г-жа Гийяр, кассирша, предместье Сен-Дени 77, убита на бульваре Сен-Дени. — Г-жа Гарнье, комиссионерша, бульвар Бон-Нувель 6, убита на бульваре Сен-Дени. — Г-жа Ледо, поденщица, пассаж Дюкер 76, найдена в морге. — Франсуаза Ноэль, швея, улица Фоссе-Монмартр 20, умерла в больнице Шарите. — Граф Понинский, рантье, улица Мира 32, убит на Монмартрском бульваре. — Госпожа Рабуассон, швея, умерла в Национальной больнице. — Госпожа Видаль, улица Тампль 97, умерла в больнице Отель-Дье. — Госпожа Сеген, вышивальщица, улица Сен-Мартен 240, умерла в больнице Божон. — Девица Сеньяк, продавщица магазина, улица Тампль 196, скончалась в больнице Божон. — Тирьон де Монтобан, домовладелец, улица Ланкри, убит на пороге своего дома. И так далее и так далее.

Короче говоря: Луи Бонапарт в этом документе признается в ста девяносто одном убийстве.

Если составить такой список по действительным данным, можно представить себе, какой получится итог! Какова же подлинная цифра жертв? Во сколько трупов обошелся нам этот декабрьский переворот? Кто сможет это сказать? Кто знает? И узнают ли когда-нибудь? Как было сказано выше, один свидетель показывает: «Я насчитал там тридцать три трупа». Другой свидетель, находившийся на противоположном конце бульвара, говорит: «Мы насчитали восемнадцать трупов на протяжении двадцати — двадцати пяти шагов». Еще один свидетель, находившийся в другом месте бульвара, показывает: «Там, на протяжении примерно шестидесяти шагов, было больше шестидесяти трупов». Некий писатель, долгое время находившийся под угрозой смерти, рассказывал нам лично: «Я прошел по всему бульвару с одного конца до другого и своими глазами видел более восьмисот трупов». А теперь сосчитайте и подумайте, сколько требуется прошибленных голов и развороченных картечью тел для того, чтобы в «буквальном смысле слова» залить кровью бульвар на протяжении одной восьмой части лье? Последуйте примеру убитых горем жен, сестер, дочерей, матерей, возьмите факелы, ступайте в ночной мрак, ищите на земле, на мостовой, ощупывайте стены, подбирайте трупы, спрашивайте у призраков и сосчитайте, если сумеете!