Николай Михайлов - Над картой Родины

Вот путь из Москвы на запад. Леса, пашни и деревни Смоленщины — преддверья Москвы. Тот же мягкий и близкий русский пейзаж, та же жизнь — разве что меньше городов, не так часто встает из-за леса фабричная труба, реже слышен гудок паровоза, на полях больше льна — это главный льноводческий район Европы.

Меж пологих холмов лежат мшистые болота, в них рождаются великие реки Русской равнины — Волга, Западная Двина и Днепр. На месте волоков — сухопутных переходов от реки к реке — были завязаны в узел нити древних водных путей.

Не раз враги России, стремясь захватить «ворота Москвы», после кровавых битв овладевали Смоленском. Но всякий раз этот город освобождался, чтобы остаться русским и по-прежнему верным стражем стоять на западной дороге в Москву.

Быстро воспрял Смоленск и после нашествия гитлеровцев. Восстановил старые дома и построил новые, пустил в ход заводы, заново соорудил прекрасный вокзал, помог подняться и окрепнуть колхозам области.

За Смоленщиной лежит земля братского народа — Белоруссия. Сначала кажется, что здесь все тот же ландшафт: та же подзолистая земля с ельниками на размытых, пологих моренах, те же поля с голубыми глазочками льна. Но есть и что-то иное: лето прохладнее, зима теплее — когда в Москве легкий мороз, в Минске обычно оттепель; случается, среди зимы от таянья снега вскрываются и прибывают реки; в лесах больше широколиственных деревьев, включая граб, вовсе не известный коренной России; на деревьях гнезда аистов… В этом близость Запада.

Веками Белоруссия стояла на западных рубежах России. Ее поля вытаптывались вражескими ратями; чужеземные магнаты пытались превращать ее крестьян в своих рабов.

Недруги России, являвшиеся с запада, начинали бой с русскими на земле их западных братьев. И белорусы, боровшиеся рука об руку с русскими, век за веком кровью скрепляли свою родственную связь со всей Россией.

При советской власти белорусы объединились в едином свободном государстве, в союзной советской республике.

Буря пронеслась над этой землей — ее опустошили полчища Гитлера. Погибла половина национального богатства республики. Но Советская Белоруссия поднята из руин героическим трудом народа. Возделываются поля, осушаются болота. Как и раньше, искусные руки рабочих дают стране трикотаж и одежду, изделия из леса. По-прежнему горит торф в топках больших электростанций. Но теперь здесь быстрее, чем раньше, растет новая отрасль — машиностроение; белорусы производят и автомобили и тракторы. В Минске на месте развалин построен новый прекрасный город.

У моря, на краю Русской равнины, лежат Прибалтийские советские республики — Литовская, Латвийская, Эстонская. Здесь все в пейзаже говорит о соседстве с Балтикой. Серый морской горизонт, сосны вдоль пляжа на песчаных дюнах, молочный скот на сыроватом лугу, аккуратные сельские домики за подстриженными деревьями, влажные плиты городских кварталов, на рейде — ритмичное покачивание мачт. Исторические морские рубежи нашей Родины, органическая ее часть, скрепленная со всей страной хозяйственным единством, давними связями братских народов.

В начале двадцатого, века в портовых городах этой части России, на пути между заграничным капиталом и обширным российским рынком, сложилась передовая для той поры промышленность, производила она машины и ткани. В Риге, Ревеле вырос пролетариат, в революционной борьбе он шел плечом к плечу с русским пролетариатом.

Мировая буржуазия на два десятилетия оторвала Прибалтику от Советской России, превратила ее в три мнимо самостоятельных капиталистических государства. Фабричный город стал вянуть, промышленность измельчала, в деревне воцарился жадный, жестокий кулак. Но в 1940 году латыши, эстонцы и литовцы установили советскую власть и снова вступили в семью народов, с которыми вместе жили, вместе боролись. С помощью всего Советского Союза они быстро устранили разрушения войны, оставили далеко позади прежний уровень хозяйства. Развилась промышленность, тяжелая и легкая. Сельское хозяйство стало колхозным. Расцвела советская культура.

Новые заводские корпуса в городах — в Риге, в Вильнюсе, в Таллине, в других; новые жилые дома; новые мосты через реки; океанские суда у причалов; обилие машин на полях; новые постройки для общественного животноводства в колхозах — примечательные черты сегодняшнего пейзажа в Прибалтике. Труд, обновление, неустанное движение вперед.

Вот путь из Москвы на юг. За Окой теплее и суше воздух, ель вытесняется дубом, горизонт расширяется, почва становится темной. Пашня на чуть всхолмленной, овражистой, почти безлесной равнине вокруг Курска, Орла, Воронежа, Тамбова…

Степные кочевники нападали на лесную Московскую Русь. Русь отбилась, но, обороняясь активно, в борьбе далеко продвинулась на юг — и сама стала южной, степной. И сейчас еще кое-где среди пшеничных полей можно найти почти уже стертые временем следы «засечных черт», древних укреплений. Русские стражник-и, не слезая с коней и не смыкая глаз, веками берегли здесь московскую границу, шаг за шагом продвигая ее все южнее и южнее. А за спиной воина, поднимая девственную землю, селился крестьянин. Но земля попала в собственность к дворянам, а вместе с землею — и сами крестьяне.

Край этот был известен на всю страну нищетой и отсталостью. Засилье помещиков, малоземелье, крепостнические порядки, трехполка, дедовская техника… При советской власти земля перешла к крестьянам, государство дало им машины, вместо одной ржи стали сеять и пшеницу, и сахарную свеклу, и кормовые культуры.

Вдоль широких колхозных полей протянулись лесные полосы. Склоны оврагов начали покрываться древесной растительностью. Впервые на поля пошла вода для орошения.

Изменилось не только земледелие — перестроилась вся экономика. Возникли крупные заводы. Промышленность стала давать не меньше продукции, чем сельское хозяйство. И не только сахар, подсолнечное масло или крахмал, но и тракторы, дизели, станки, машины для текстильной промышленности, синтетический каучук, экскаваторы. Электричество Сталинградской гидростанции еще больше насытит этот край индустрией. А вместе с тем оно вольет новые силы и в сельское хозяйство.

Перенесем свой взгляд дальше на юг. Степь все просторнее. Бревенчатые избы сменяются белеными хатами. Дороги лоснятся от жирного чернозема. Поля золотятся пшеницей, зеленеют посевами сладкой сахарной свеклы. Над плетнями свисают желтые круги подсолнуха. Вздымаются пирамидальные тополя. Мало-помалу встает милый ландшафт Украины. От Карпат почти до самого Дона, от Полесья до самого Черного моря. Красивый Киев, живая Одесса, рабочий Харьков…