Николай Михайлов - Над картой Родины

Но со временем на юге США появился район-конкурент. Там, особенно в штате Алабама, были понастроены фабрики в расчете на дешевую негритянскую рабочую силу, в расчете на более слабую сплоченность рабочих. Много разоренных негров-издольщиков побросало работу на плантациях и стало стучаться в фабричные ворота. Им можно было платить гроши, и, экономя на дешевом труде негров, капиталисты Юга стали завоевывать рынок. Массачусетс проиграл Алабаме — один штат другому.

Алабама поднялась, а в Массачусетсе начался упадок. Одни предприятия закрылись, другие свернулись. Дело дошло до того, что кое-где фабрики стали взрывать, продавать станки на лом. Только за послевоенное время, по крайней мере, треть текстильных предприятий Новой Англии прекратила работу, с тем чтобы переместиться на Юг.

В царской России хлопчатобумажная промышленность сгустилась в Центре — в Москве, Иваново-Вознесенске, Орехово-Зуеве, Богородске, а также в Петербурге и у западной границы. В этих местах сосредоточивалось почти 99 процентов всех веретен страны, хотя там и не было ни грамма собственного хлопка. Сначала привозили пряжу из Англии, потом хлопок из Америки; перед революцией половину хлопка получали оттуда, половину — из своего Туркестана.

Теперь размещение хлопчатобумажной промышленности начинает изменяться. Она сдвигается к сырью и к новым массам потребителя. Появились новые районы текстиля. И этот процесс продолжается.

Текстильная промышленность в новых сырьевых районах началась с того, что старый район разобрал несколько фабрик и послал на юг. Сырьевые районы были национальными районами. Советская власть заботилась об их индустриальном и политическом росте. И русский народ бескорыстно помотал своим братьям.

В дальнейшем, за годы пятилеток, на юге с помощью инженеров русского Центра были созданы большие хлопчатобумажные предприятия: в Ташкенте, Фергане, Ашхабаде, Сталинабаде, Ленинакане, Кировабаде… Уже не нужно возить кипы тканей навстречу кипам хлопка. Республики Средней Азии и Закавказья стали изготовлять одежду из собственных тканей.

Но они получили и нечто гораздо большее. В местах, где не было никакой индустрии, появились крупные социалистические предприятия — очаги культуры, опорные базы политического и хозяйственною расцвета прежних национальных окраин. Для миллионов тружеников Средней Азии и Закавказья эти предприятия стали школой новой жизни, школой коммунистическою воспитания. Женщины, недавно снявшие паранджу, не только приобретали в этих светлых цехах, среди жужжащих веретен, новые профессиональные навыки, — расширялся их кругозор, новыми глазами стали они смотреть на мир. А при старых порядках женщина в Средней Азии не смела выходить на улицу с открытым лицом, питалась остатками пищи мужа, ее могли продать как вещь… Коллективный труд на социалистическом предприятии, соприкосновение с современной индустриальной культурой, помощь русских текстильщиков преображали людей, день за днем воспитывали в них новые качества.

Создавались национальные кадры рабочего класса. Немало рабочих, выращенных новой индустрией, направлялось в кишлаки и аулы, чтобы помогать крестьянам строить колхозы. Многие рабочие и работницы, получив техническое образование, продвигались в командиры производства. Лучшие становились государственными деятелями, членами правительства, депутатами Верховных Советов.

В новых текстильных районах выросли работники, у которых иной раз есть чему поучиться и производственникам старых районов.

Возникло хлопчатобумажное производство и там, где нет своего хлопка, — скажем, в Западной Сибири: в Барнауле, Новосибирске. Хлопок идет туда в вагонах, которые отвезли в Среднюю Азию сибирский хлеб и лес. А во время войны хлопчатобумажная промышленность начала расти и в Восточной Сибири — в Канске. Производство приблизилось к потреблению. Сибирь, куда каждый аршин ткани прежде привозили из-за тысяч километров, получает свой тик, сатин, молескин…

Но вот вопрос: а что же стало со старыми районами? Какова судьба фабрик Иванова, Орехово-Зуева, Шуи? Может быть, они, как в Массачусетсе, были свернуты, закрыты или взорваны?

Нет, конечно. Они продолжают работать полным ходом.

Фабрики Центра расширены, реконструированы. Они выпускают самые высококачественные ткани. Где не хватало ткацких цехов, они добавлены, например в Ленинграде. Где недоставало пряжи, что было обычно для района Москвы, устроены новые прядильни.

Всюду у нас рост. Стране нужно много тканей. Вся страна растет.

Новые районы у нас не вызывают угасания старых. Между советскими районами плановая взаимопомощь, а не конкуренция, социалистическое соревнование, а не вражда.

Советская индустрия не знает ни кризисов, ни конкуренции, поэтому она не знает и угасания — ни в пространстве, ни во времени.

Хлопчатобумажная промышленность продолжает расселяться по стране. Она появилась в Гори, Уфе, Чимкенте, Чебоксарах и других городах. Новые гигантские комбинаты строятся в Камышине, Энгельсе, Краснодаре, Херсоне, Сталинабаде, Барнауле.

В Сталинабаде и Барнауле начало хлопчатобумажной промышленности было положено уже в годы довоенных пятилеток. А в Камышине, Энгельсе, Краснодаре и Херсоне она возникает впервые. Это значит, что Поволжье, Кубань, Украина становятся районами крупной хлопчатобумажной промышленности. Карта текстиля неузнаваемо меняется. Работа на новых комбинатах механизируется в высшей степени. Каждый комбинат — это целый город с прядильными, ткацкими, отделочными фабриками, с разными подсобными цехами, с многоэтажными жилыми домами, с Дворцом культуры, больницей и школами. Самый большой из новых комбинатов — Камышинский. Он займет площадь не меньшую, чем занимает сам Камышин. Почти миллион метров в сутки — вот его мощность. Из этой массы ситца, сатина, батиста, маркизета, шотландки, эпонжа, фланели, трико, тафты, вельвета, произведенной за один день, можно сшить платья более чем для двухсот тысяч человек.

Шерстяное волокно без малого наполовину шло в дореволюционную Россию из-за рубежа и в ткани превращалось главным образом в Центре. В наши дни фабрики Центра не испытали упадка, а, напротив, расцвели. Вместе с тем обработка шерсти распространилась по стране, захватила районы сырья. И сейчас строится мною предприятий шерстяной промышленности — в их числе большие камвольные комбинаты в Минске, Чернигове, Канске, Свердловске…