Питер Бискинд - Беспечные ездоки, бешеные быки

Непростая ситуация вокруг «Челюстей» казалась настолько серьёзной, что Спилберг опасался, что «Коламбия» не согласится на постановку «Близких контактов». Фильм обещал стать недешёвым, а компания всё ещё ходила в банкротах. На «Юнивёрсал» по сценарию Барвуда и Роббинса Роб Коэн собирался ставить «Длинного Бинго». Спилберг позвонил продюсеру:

— Значит, как режиссёр я тебе не подхожу?

— Ты — чудо, что ты говоришь!

— Тогда почему не предлагаешь ставить «Бинго»?

— Потому что это небольшая картина, думал, тебя не заинтересует.

— Сценарий хороший. Мэтта и Хала я люблю…

— Только рад буду, давай обсудим!

А вот как Коэн передаёт свой разговор со Спилбергом: «Он сказал: «Я в очень непростой ситуации. Бегельман даёт мне деньги на сценарий, но я хочу ставить «Бинго». Позвони Сиду, скажи, чтобы он меня успел перехватить». Так Спилберг оказался «пристёгнут» к «Бинго» на этапе подготовки. Но по мере того, как росли шансы «Челюстей» превратиться в хит, Спилберг всё меньше хотел заниматься «Бинго». Продолжает Коэн: «Оказывается, он просто «столбил» следующий фильм, а стравливая меня с Джулией Филлипс, сам ничего не терял: она либо активнее добивалась бы постановки «Близких контактов», либо он так или иначе получал один из фильмов. В нашем бизнесе — он мастер «хореографии». Быть просто хорошим режиссёром, чтобы стать «Стивеном Спилбергом», недостаточно!».

После выхода «Челюстей» в прокат Спилберг уже знал, что делать для получения разрешения на постановку «Близких контактов». «С гордо поднятой головой я промаршировал перед ними с данными о кассовых сборах, — вспоминает режиссёр, — и они сдались. Я сказал, что хочу на постановку 12 миллионов и они согласились».

О том, как за спиной брата Пол Шрэдер вознамерился стать новым Тауном, а тот рассорился с Битти, когда «Райские дни» стали для Шнайдера и Терри Малика месяцами ада.

Огнестрельное оружие с самого начала стало тем предметом, вокруг которого создавалась легенда о Поле Шрэдере. Без сомнения, вёл его по жизни Милиус, если вообще уместно замечание о том, что Пол нуждался в поводыре. По словам самого Шрэдера, с Милиусом они были неразлучны «как искра и бензин». Как-то режиссёр привёл Шрэдера в магазин спортивных товаров на Беверли-Хиллз, чтобы подобрать подходящее оружие. Клерк показал револьвер 38-го калибра. Шрэдеру понравилось, как он лежал в руке — холодный и увесистый. В это время в отделе теннисных ракеток находилась девушка, которую Шрэдер, направив пистолет аккурат ей в голову, держал на мушке всё время, пока та прохаживалась по магазину. Пару раз он даже нажал на спусковой крючок. «Пол был из тех придурков, кому оружие продавать нельзя ни в коем случае, — вспоминает Милиус. — Я рассказал об этом случае Скорсезе, и тот вставил его как эпизод в своего «Таксиста».

Один «Смит-Вессон» 38-го калибра Шрэдер всегда держал под рукой на прикроватной тумбочке, объясняя это тем, что злоумышленник однажды пытался проникнуть в его дом; а другой — в бардачке автомобиля, помахивая им при каждом удобном случаё, чтобы аргументы звучали весомее. Однажды Беверли Уокер, бывшая подружка Шрэдера, показала ему свой сценарий вестерна «Жемчужина Запада», где главным действующим лицом была некая лихая девица. По её словам, Шрэдер прочитал написанное, потом достал револьвер и, выразительно поигрывая оружием, сделал вывод: «Стрельбы маловато!». Несколько лет спустя после этого случая, прибираясь в доме перед приходом гостей, Кики Моррис, его ассистент, решила спрятать револьвер в ящик тумбочки. На что Шрэдер, не найдя в спальне своей «игрушки», сказал: «Положи на место. Это важная деталь моего имиджа».

Правда, стрелял Пол не часто. Опасность он представлял больше для самого себя, чем для окружающих. У него, как и у брата, Леонарда, имелся один пунктик — мысли о самоубийстве. Вспоминает режиссёр Пенни Маршалл, хорошо знавший Пола ещё в те времена: «Разговоры о самоубийстве он вёл постоянно. Говоря языком психоанализа, это было апалюно-сексуальное навязчивое состояние. Собираясь взять ствол оружия в рот и выстрелить, он непременно должен был обмотать голову полотенцем, чтобы не устраивать беспорядок вокруг, если…»

Леонард же, который был на два года старше Пола, относился к оружию иначе, возможно, потому, что воспринимал саму мысль о самоубийстве гораздо серьёзнее. Вот его мнение по этому поводу: «Я опасался оружия, и причина здесь проста — я боялся убить себя. Я не хотел, чтобы всё произошло слишком легко и просто. Бывало, часа в три утра я сидел на кровати с заряженным пистолетом в руках и представлял, как вышибу себе мозги. Знаете, это совсем не то, когда говорят: «Ну и паршивый выдался денёк, а не покончить ли с собой?». Совсем нет. Желание, даже потребность совершить это была столь же реальна и очевидна, как чёртов стол, что стоял в комнате — я хочу покончить с собой и именно поэтому никогда не захочу этого сделать. Вот я в трёх секундах от выстрела и тут же — в трёх миллионах лет. Я ощущал, как внутри меня борются две силы. Накал борьбы приводил к тому, что меня бросало в пот, у меня поднималась температура. Иногда, чтобы успокоиться, я тупо смотрел в стену. Помогало не всегда — жар усиливался и именно в такие минуты я смотрел на оружие. Нечто буквально физически подталкивало меня к мысли, что моя беда в том, что я никак не могу уснуть, а, если возьму ствол оружия в рот, ну, как соску-пустышку, то сразу усну. Недели на две-три это помогало. А потом неожиданно переставало действовать, хотя я продолжал сосать ствол незаряженного револьвера. И тут я понимал, что если заряжу эту чёртову машинку по-настоящему, то сегодня ночью засну наверняка».

Пол тоже ложился спать с заряженным пистолетом или, как он сам говорит, «с возможно заряженным, почему и обратился к врачу».

Сложно сказать, что стало причиной навязчивой тяги братьев к смерти. Тем более странно обнаружить подобную дикость в Южной Калифорнии, где солнце светит так ярко, что даже тень не различишь. Если Милиус относился к оружию, как к обычной забаве, то Шрэдеры воспринимали его гораздо серьёзнее. Причём, корни подобного отношения таились в мрачной пучине детских воспоминаний. Семья отца хотя и не принадлежала к голландским кальвинистам, как семья матери, отличалась довольно странными особенностями. Когда Полу исполнилось шесть лет, брат его отца покончил жизнь самоубийством — его жена в тот момент была беременна восьмым ребёнком. Спустя пять лет, в годовщину смерти отца, то же самое сделал их старший сын. Ещё через пять лет, и опять в годовщину самоубийства отца, покончил с собой второй по возрасту сын. И, наконец, ещё через двадцать лет в Гранд-Рапидсе [116] Гранд-Рапидс — город в штате Мичиган на р. Гранд-Рапидс, до 1980-х гг. — крупнейший центр мебельной промышленности и оптовой торговли мебелью, известный как Мебельная столица мира. , в офисе нефтяной компании отца, появился третий сын — он искал работу, потому что боялся, что сам добровольно уйдёт из жизни в тот же день, что и его братья. «Вот так мы и росли, — вспоминает Леонард. — Специалист как-то объяснил мне, что голландский кальвинизм вызывает устойчивую форму лёгкой депрессии, которая неуклонно подталкивает человека к самоубийству. Нам приходилось скрывать от окружающих тот факт, что родственники отца только и делали, что собственноручно вышибали себе мозги».