Питер Бискинд - Беспечные ездоки, бешеные быки

Как и Скорсезе, Шрэдер рос и воспитывался в окружении замкнутой группы верующих, не принявших идей американского секуляризма. Только вместо священников и гангстеров «Маленькой Италии» Нью-Йорка, рядом были люди, исповедовавшие идеи огня и калёного меча полной фанатизма Христианской реформаторской церкви [117] Христианская реформаторская церковь — протестантская секта, основанная голландскими иммигрантами в 1857 г. Её образование было результатом отделения от Протестантской голландской церкви, ныне известной как Реформаторская церковь Америки. Центр в г. Гранд-Рапидс. , отделившейся секты голландских кальвинистов Гранд-Рапидса 50-х годов, родного города Джеральда Форда. Кино, телевидение и рок-н-ролл родители Шрэдера воспринимали не иначе, как дьявольский промысел.

Шрэдеры приехали в Штаты из голландского Фрисланда. Во время Гражданской войны они много поездили по западу страны, пока не нашли местечко, напоминавшее им оставленную родину — малоприглядное побережье озера Мичиган, где занялись выращиванием сельдерея.

Кино 70-х в семьях Скорсезе, Копполы, Де Пальмы, Рэфелсона отражалось в отношениях с младшими братьями. И, как и у них, у Пола были непростые отношения со старшими — без сомнения тёплые, братские, но со скрытым подтекстом жёсткого соперничества. Правда, в отличие от коллег, Шрэдеры, пытаясь утвердиться в Голливуде, работали вместе, а потому и результат стал более драматичным.

Пол рос хилым ребёнком и родители с детства внушали Леонарду мысль о необходимости заботиться о младшем брате, чтобы тот смог выжить в юдоли слёз и печали, чем, по их мнению, и являлось земное существование, а тем более — в Гранд-Рапидсе. «На долю Леонарду выпало принять на себя всю тяжесть характера отца, — вспоминает Пол. — Конечно, бесследно это не прошло. Но он помог мне обрести внутренние силы, чтобы противостоять диктату отца. И могу поклясться, что когда настало время и мне вступить с ним в схватку, я был готов и не проиграл».

Старший Шрэдер был суров даже по меркам истовых кальвинистов. Для верности он приводил всю семью в церковь за час до начала службы, чтобы занять привычные места в определённом ряду. Мальчиков при этом одевали в лучшее воскресное платье, а белые рубашки крахмалили так, что в них было не продохнуть. «Как бы ты ни сидел во время службы, по мнению отца ты вёл себя неподобающе шумно и получал тычок локтем под рёбра, — рассказывает Леонард. — Третий тычок предвещал порку. Бывало, что меня пороли и шесть, и семь дней в неделю.

В его понимании, чтобы в течение 24 часов вести себя как нормальный человек, а именно, — дышать, есть, пойти поиграть в другую комнату, — я раз 20 должен был нарушить установленные правила. Причём, нарушение трёх из них заслуживало наказания. Приходилось снимать воскресную рубашку. Отец клал меня на кухонный стол, снимал со стены удлинитель электробритвы и стегал по спине тем концом, что с вилкой, чтобы оставались маленькие кровяные точечки, будто я ходил к врачу провериться на предмет аллергии».

Мать недалеко ушла от отца. Желая наглядно продемонстрировать маленькому Полу, что такое ад, она колола его иголками. Стоило ему закричать, как она говорила: «Запомни, что ты чувствовал, когда я уколола тебе палец. В аду так будет постоянно».

И всё же мать была лучше. «Меня спасло то, что она оставалась человеком, — продолжает Леонард. — А вот отца человеком никак не назовёшь, это была машина. Он всегда заранее говорил, насколько тяжек мой грех, — если я заслужил 20 ударов, то и получал их сполна. Мать лупила меня метлой и нередко ломала ее о мою спину. Но стоило её рассмешить, как она уже не могла продолжать экзекуцию. На такой случай у меня всегда в загашнике имелось несколько шуток. Правда, не тех, что казались смешными мне самому — по мне, ничего глупее и быть не могло, — а тех, что были по душе матери и её подругам по церкви. Главное, чтобы она ещё не слышала эту историю. Я покорно ждал первого удара — его избежать было невозможно, и начинал рассказ, изо всех сил стараясь не забыть кульминационную фразу. Мать начинала смеяться, каждый раз замечая совсем по Фрейду: «Только отцу не говори, это наш с тобой секрет».

Само собой, что братьям запрещалось ходить в кино и смотреть телевизор. Так что впервые Пол увидел кино в возрасте 17 лет. Однажды мать застала его за прослушиванием по радио песни в исполнении Пэта Буна, после чего разбила приемник вдребезги. Братья жили как в заключении. «Я решил во что бы то ни стало посмотреть свой первый фильм, пусть и согрешу, — вспоминает Леонард. — Беда была в том, что я понятия не имел, как выбрать эту первую картину. Я газете я увидел рекламу — «Анатомия убийства» — расследование дела об изнасиловании и убийстве в Мичигане». Стоя перед входом в кинотеатр, я долго собирался с силами. С детства меня приучили к мысли, что Господь — постоянный спутник человека, и я полушутя произнёс:

«Господи, часа через полтора я вернусь, а ты подожди меня здесь, на тротуаре». Наконец, я купил билет и вошёл внутрь. По рассказам дома я знал, что кинотеатры, сами здания, — рассадник греха и ожидал увидеть, как по стенам будет течь мёд. К моему удивлению, интерьер здания напоминал заведение Говарда Джонсона [118] Говард Диринг Джонсон (1896—1972 гг.) — бизнесмен, ресторатор. В 20-х годах организовал в Массачусетсе торговлю мороженым, доведя число сортов до 28. В 1929 г. начал создавать сеть ресторанов «У Говарда Джонсона», для которых строились типовые здания вдоль главных шоссейных дорог Восточного побережья. К концу жизни Джонсона его ресторанная империя занимала 3-е место в США среди организаций общественного питания, уступая лишь провиантским службам Армии и ВМС. — за прилавком человек в костюме обезьяны продавал сладости. Сразу подумалось: «И что же здесь запретного и греховного?». Но пока так ни в чём и не разуверившись, я сел на крайнее место в самом последнем ряду. Костяшки пальцев побелели. Всё нутро охватил ужас.

С момента наступления половой зрелости меня преследовали галлюцинации — я видел и слышал то, чего, как я понимал, рядом не было и быть не могло. И вот, неожиданно распахнулся занавес. Ощущение было такое, что наступает Судный день. Я увидел Господа всемогущего и сонм ангелов, спускающихся с небес, и понял, что ещё миг и я сгорю в огне ада за то, что осмелился зайти в кинотеатр дьявола. Я понимал, что ничего такого со мной не произойдёт, но видение и звуки пронзали моё сознание. В ужасе я выбежал из зала и мчался прочь несколько кварталов, пока, наконец, не успокоился, разозлившись на самого себя: «Вот тебе и первый поход в кино! И ты ещё собираешься свалить из этого города? С такими-то нервами?». Корешок входного билета всё ещё оставался при мне. Я вернулся в кинотеатр и досмотрел картину до конца. Так я первый раз сходил в кино!».