Вячеслав Майер - Чешежопица. Очерки тюремных нравов

Однажды Римма сказала Али: «Голубчик мой ненаглядный, буду я твоей и здесь, и всегда, только сделай одну услугу, переспи сначала с Ритой, так уж надо, так я во сне видела и так мне цыганка Земфира нагадала. Только после этого мы будем с тобой счастливы, рок меня пощадит».

Вздыхал, ворчал, рычал Али в пышные усы, но однажды все же приголубил Риту. По лагерям пошел слух потаенный о том, как Римма обвела Али, заставив его переспать с уродиной Ритой. Али вдруг увидел этот смех везде: в глазах и охранников, и зэков, которые смеялись, как говорят в Сибири, в тряпочку. Такой позор нельзя пережить — это было ясно Али, и задумал он рассчитаться с Риммой. Предчувствуя месть Али, она сказала Рите: «Меня этот бандюга придушит и тебя тоже. Пойми это. Давай сделаем так: пиши ему и приглашай в наш кельдым, а то нагрянет незаметно и нам будет крышка по всей форме. Он придет.»

Работали подруги на разгрузке угля, открывая ломами створки вагонов. Они положили в печку два лома и всегда держали их добела раскаленными. Увидев, наконец, Али они забежали в каморку и, когда он пинком отворил дверь, в темноте не увидев их, они со всей силой вогнали ломы в грудь бандита. От жуткой боли взвыл, всхрипел Али. Рассказывают, что даже вырвал ломы и обеих своих убийц схватил за горло, но вдруг упал и обмяк.

Женщин за это не судили, вскоре они попали под амнистию. Вроде бы кто-то Римму и Риту видел — одну все еще красивую, с длинными волосами и королевской походкой, другую — похожую на ведьму, всю покрытую бородавками. Живут они, поговаривают, до сих пор как сестры, не то в Абакане, не то в Шилке. Ломы, ставшие орудием мести, показывали не верящим новичкам, как реликвию. По другой версии они, закалившись кровью Али, превратились в булат и их тайно вывезли на Кавказ, где перековали в кинжалы.

Для района, города, области — зона — неоценимый подарок. Там, где стоит лагерь, население за счет зоны живет богаче. Зона кормит и дает работу многочисленным ментам, интеллигенции — врачам, учителям, населению в целом. Оно сдает квартиры прибывшим на свидание родственникам зэков, получает от них подачки, вступает с ними в товарно-денежные отношения.

Посмотрим на врачей, которым на одной ставке жить практически нельзя. Их выручает зона, где всегда полным-полно врачей-зэков, причем даже высокой квалификации. Врач из зоновской санчасти подбирает себе из зоновских коллег санитаров — людей на подхвате, и они в лагере за него делают практически все.

Зэки-врачи рады, что работают не в промзоне, довольны, что имеют хоть какое-то отношение к медицине, не теряют полностью квалификацию. Для них существен подкорм за счет лекарств, больничного питания. Одновременно врач санчасти устраивается в больницу поселка — получается без особых трудов работа в двух и более местах по трем ставкам. Так уже можно жить.

У учителей положение аналогичное — в зонах школы вечерние, но по вечерам они не работают, так как это запрещено инструкциями. Работают в дневное время и по упрощенной программе, где не преподаются многие «опасные» предметы и иностранный язык, а учить в такой школе может каждый умеющий читать по слогам. Зэки обязаны ходить в школу до сорока лет. Многие долго сидящие имеют по нескольку аттестатов об окончании средней школы, впервые окончив ее еще на воле. Выгода всем: уже окончившие ходят в школу для сеанса, посмотреть на живую женщину, подышать ее духами, получить дополнительную посылку, повышенную отоварку в магазинах — с трех до пяти рублей. Этими льготами стимулируют повышение образования: у зоны — хорошие показатели охвата обучением, у района с числом жителей в несколько тысяч только в вечерней школе учится более тысячи. Учащихся в списках районо обозначают как людей, а не зэков.

Орет дневальный: «Марш в школу!» Бегут зэки охватываться всеобщим образованием. А учителя вне зоны тоже не без дела, работают в поселковых и городских школах, конторах «Заготскота» и «Заготсырья», многочисленных партийных и советских учреждениях — жизнь полностью отдается народному образованию.

Зона — хозяйственный рай. Трещит телефон у начальника, просят со стороны, умоляют пособить, помочь. Стучат топоры особых хозяйских (от слова «хозяин» — начальник зоны) бригад: собирают дома, дачи для начальства обкомовского, районного, кэгэбэшного, эмвэдэшного и просто для нужных людей. Зэки довольны — хозяин обещал пораньше выпустить, кого по УДО, кого на поселение и на химию. Работают здесь с полной отдачей, ибо желающих попасть в бригаду много: вкалывают за лишнюю порцию баланды, индивидуальный расчет, дополнительное свидание. Ремонтируют технику — свою, зоновскую и со стороны — в зонах столько мастеров, у которых руки «чешутся для настоящего дела!» Снова залетевший в тюрягу и бывалый сразу берется за письмо к знакомому хозяину: выручай, пишет, возьми к себе. Хозяин ходатайствует по инстанциям, прикрываясь производственными целями. Он помнит своего зэка: хороший мастер по наладке оборудования, большой организатор производства. Прибывшего старика сразу, без карантина — в кильдым и на работу.

Зоне спускается свой план, но это не помеха в том, чтобы помочь району. Зэки убирают картофель и корнеплоды не только для своих нужд, но и для начальства. Зэк безмолвный и не интересуется, что, куда и кому идет.

Зона — клад для снабженцев. Все можно достать через зону, только, разумеется, не для зэков. Любые лекарства, препараты, сырье, оборудование. Идут сюда новые станки. А когда зона получает старье — выгода двойная: зэки отремонтируют и с их помощью можно, что угодно списать, ссылаясь на то, что они не хотят работать и все ломают. Возьмите производство матрасов, фуфаек, рукавиц, чехлов для военной техники. Какой доход? Обрезки нарасхват: всем хозяйствам нужен обтирочный материал, он же дефицит. Зона дает в обмен: в обман зэков.

Выгодно иметь зоны под боком для всех этажей партийно-бюрократической власти. Кроме прочего зона — прекрасный «очиститель и оздоровитель» жизни.

Сводки МВД сообщают: развелось много бичей, бомжей, «выпускников» психбольниц и попрошаек, которые своим видом портят красоту индустриального ландшафта социалистических городов и колхозных деревень. Как убрать порчу? Средство одно — переправить в зоны, используя многочисленные статьи кодексов союзных республик. Там эта шваль — отбросы шествующего к коммунизму общества — будет содержаться за счет зэков. Всем равно известно, что блатари — опытные воспитатели и перековщики, приобщители этой категории соцграждан к полезному труду. И чудо происходит. Ни семья, ни школа, ни психдом не могли приобщить к труду, а зона справилась: по команде — встают, ложатся, едят, работают, моются, ловят вшей и клопов, оправляются, прислуживают блатарям и чешежопятся массами трудового зэковского люда.