Хайнц Хёне - СС. Орден «Мертвая голова»

Пока они ломали голову, что это вдруг стряслось в синагоге, раздался звонок из мюнхенского отдела гестапо. В 23.15 дежурный офицер доложил Гейдриху, что из Верхнебаварского управления партийной пропаганды только что поступила информация: еврейские погромы организованы сверху и гестапо не следует им мешать. Офицер спросил, какие будут указания, но Гейдрих не знал, что ему ответить. Он послал Карла Вольфа, начальника личного секретариата Гиммлера, срочно разыскать шефа и сообщить ему эти новости. В 23.30 Вольф нашел его в апартаментах Гитлера на Принцрегентштрассе. Казалось, фюрер был удивлен происходящим больше всех. Гиммлер потом отметил: «Когда я задал вопрос фюреру, у меня сложилось впечатление, что он ничего не знает об этих событиях». Однако Гитлер быстро оправился от хорошо разыгранного изумления и отдал приказ: СС должны быть втянуты в происходящее, а гестапо пусть просто защищает собственность евреев. Вольф передал этот приказ Гейдриху. Нет прямых данных о том, что произошло сразу после этого, Гиммлер вместе с Гитлером уже поехали к месту принятия присяги. По всей вероятности, Гейдрих дал указание Мюллеру, остававшемуся в Берлине, привести все гестаповские подразделения в состояние боевой готовности, располагая крайне скудной и туманной информацией. Делать более конкретные распоряжения он не решался до возвращения Гиммлера. В час ночи 10 ноября Гиммлер наконец прибыл во «Времена года», дал указания Гейдриху и собрал старших командиров СС.

Гейдрих разослал телефонный приказ всем отделам гестапо и СД: «Предотвращать разрушение и грабежи предприятий и домов евреев. Полиции надлежит обеспечить выполнение данного приказа и задерживать грабителей». В деловых кварталах следовало также особо позаботиться, чтобы «нееврейские предприятия не понесли ущерба ни при каких обстоятельствах, а иностранным гражданам, даже евреям, не было причинено никаких неудобств». А Гиммлер с этой минуты воспылал ненавистью к своему сопернику Геббельсу. Он понял скрытый смысл интриги министра пропаганды. Это был, по сути, выпад против господствующей роли СС в еврейском вопросе и удар по попыткам разрешить этот вопрос единственно рациональным и приемлемым, по мнению руководства СС, образом. В три часа ночи он вызвал помощника и продиктовал запись для досье, которое хранилось в запечатанном конверте: «Я полагаю, что Геббельс, со своей неуемной жаждой власти и глупой храбростью, устроил эту акцию, выбрав наихудший момент с точки зрения внешней политики».

Гиммлер был не единственным руководителем СС, кого возмутили действия Геббельса. Узнав о погромах, «страшно негодовал» Олендорф; группенфюрер Вольф признал в беседе с индийским политиком Хафиз-ханом, что «Германия потерпела моральное поражение», а полицей-президент Мюнхена фон Эберштейн счел всю эту затею «совершенно недостойной» и запретил своим подразделениям СС общаться с погромщиками. Но в чем еще выразился протест эсэсовских командиров? Пожалуй, больше ни в чем. Никому и в голову не пришло пойти дальше и попытаться сорвать проведение акции, которую их собственные эксперты считали безумной. Они просто подчинились и сделали что было велено.

Были, правда, слухи, будто Гиммлер заявил Гитлеру, что не может повиноваться его приказам, и даже запретил военизированным частям СС в течение двух суток выходить из казарм. Но правда только в том, что Гиммлер тщательно и терпеливо собирал все улики, касающиеся грабежей и разрушений, произведенных толпой, которую вдохновлял Геббельс, а затем доказал фюреру всю глупость этой авантюры и потребовал снятия своего врага со всех постов.

Составив счет потерям, Гиммлер приготовился дать Геббельсу решительный бой. 11 ноября Гейдрих подвел предварительные итоги: повреждено 815 зданий магазинов и предприятий, разграблено 29 складов, разрушен 171 дом, разгромлено 76 синагог и еще 191 предана огню, 36 евреев убито и столько же тяжело ранено, задержан 171 грабитель. Осторожный рейхсфюрер огляделся вокруг в поисках союзника и обрел такого в лице Геринга, поскольку тот тоже видел в действиях министра пропаганды угрозу своим позициям.

Получив первые сведения о погромах, Геринг поспешил к Гитлеру, умоляя прекратить это немедленно. Аргументы у него, как и у Гиммлера, были вовсе не гуманного свойства: он руководит 4-летним планом, и его беспокоит материальный ущерб. Гитлер взял своего министра пропаганды под защиту. Но Геринг продолжал вести свою линию и при следующей встрече с фюрером отозвался о Геббельсе «в очень резких выражениях», а Гиммлер со своей стороны тоже нажаловался Гитлеру, что безответственные действия Геббельса, кроме всего прочего, нанесли рейху «непоправимый вред за рубежом».

14 ноября бои против Геббельса достигли кульминации. В этот день комиссару Лиги Наций в Данциге Карлу Буркхардту требовалось побеседовать с министром пропаганды, но когда он приехал, ему сказали, что министр сможет принять его позже. И скоро он понял причину задержки. Польский посол Липски разъяснил Буркхардту, что в правительстве рейха возникло сильное недовольство Геббельсом, поговаривают даже о его отставке. У посла были вчерашние сведения: 13 ноября исход битвы не был еще решен. Но наутро, в одиннадцать часов Гитлер лично вошел в кабинет Геббельса и заверил его в своей неизменной поддержке. Вечером того же дня Гитлер вместе с Гиммлером появился на спектакле в театре Шиллера. Озадаченный Буркхардт отбыл в Данциг, но там его уже ждало извещение, что звонил Гиммлер – просит его срочно вернуться в Берлин. Гиммлер продолжал свою кампанию против Геббельса и думал, что можно еще воздействовать аргументом о вреде, нанесенном германской внешней политике. Но министр иностранных дел Риббентроп взял сторону Геббельса и заявил, что ни о каком вреде и речи быть не может. В такой ситуации оставалось уповать именно и только на Буркхардта, который имел репутацию человека, готового поддержать любого нацистского лидера, если тот казался ему способным ограничить политический авантюризм Гитлера.

Когда же комиссар Лиги Наций появился на Принц-Альбрехт-штрассе, рейхсфюрер фактически уже сложил оружие. Буркхардта принял Карл Вольф и сообщил, что его шеф, к сожалению, заболел: события последних дней оказались непосильными для его нервов. Тем не менее рейхсфюрер осуждает варварские методы, применяемые против евреев. «Внутренняя ситуация в этой стране стала нетерпимой! – воскликнул Вольф. – Что-то должно произойти. За все это в ответе Геббельс. Его влияние на фюрера катастрофично. Мы надеялись обуздать его еще во время чешского кризиса, а на этот раз были уверены в успехе. Но фюрер снова спас его. Так продолжаться не может, мы должны действовать».