Хайнц Хёне - СС. Орден «Мертвая голова»

Буркхардт вернулся в Данциг в полном недоумении, но утешаясь мыслью о том, что Гиммлер «во всяком случае, должен быть более сообразительным, чем можно подумать, судя только по его внешности или поступкам». Он не знал конечно, что это приглашение в Берлин было последним ходом рейхсфюрера в уже проигранном сражении с Геббельсом. Но и министр пропаганды должен был заплатить выгодную цену за то, что выжил. Пост ему оставили, однако запретили в дальнейшем совать нос в еврейский вопрос.

Гитлер постановил, что отныне вся ответственность за эту область целиком и полностью возлагается на Геринга. Как пояснил сам Геринг, «все решающие шаги предпринимаются только с ведома и под контролем единой центральной власти».

На практике это означало полное вытеснение евреев из промышленности и торговли, а также усиление эмиграционной политики, проводимой СД, что Геринг подчеркнул в приказе Гейдриху от 24 января 1939 года. Продолжалась и экспроприация собственности евреев.

Гейдрих уже создал в Берлине структуру, аналогичную венской организации Эйхмана, но покрупнее масштабом. Центральный отдел еврейской эмиграции тоже включал представителей государственных и (принудительно) еврейских объединений. Предполагалось, что все они должны сотрудничать в изгнании неарийцев. Руководил отделом сам Гейдрих – в качестве шефа полиции безопасности, а директором он назначил штандартенфюрера Генриха Мюллера, начальника отдела Главного управления гестапо. Усилилось давление на еврейских лидеров, чтобы побудить их народ к эмиграции. Отдел, созданный Гейдрихом, требовал ежедневно представлять списки 70 берлинских семей, готовых уехать, и представители еврейских союзов увеличили рвение. В 1938 году они публично объявили, что 200 тысяч евреев собираются покинуть страну. Вскоре ведомство Гейдриха – Мюллера могло продемонстрировать рекордные данные. В 1939 году из Германии уехало 78 тысяч евреев (против 40 тысяч в 1938-м). Эйхман же, создавший теперь еще и Отдел еврейской эмиграции в Праге, мог сообщить только о 30 тысячах, вынужденных эмигрировать из протектората Богемия и Моравия.

Специалисты Гейдриха не упускали ни единой возможности выпихнуть евреев из страны. Они даже установили контакт с тайной сионистской организацией, чьей целью было массовое переселение евреев в Палестину, подобно тому как Хаген и Эйхман договаривались с Полкесом в 1937 году. Однако этот план расстроили британские колониальные власти. После кровавых инцидентов осенью 1937 года с участием арабов, евреев и англичан были введены жесткие ограничения на въезд евреев в Палестину начиная с декабря 1937 года. В 1938-м последовали новые строгие меры – официально они были опубликованы в так называемой Белой книге 17 мая 1939 года, – предусматривающие прием Палестиной в ближайшие пять лет только 75 тысяч человек, при этом Лондон сохранил за собой право менять квоты раз в полгода.

Для борьбы с новой иммиграционной политикой англичан была создана сионистская группа сопротивления, получившая название «Моссад эль алия бет» (иммиграционное бюро). Группу сформировал в 1937 году могущественный лидер «Хаганы» Элиаху Голомб.

По всей Европе Моссад раскинула сеть связников, чтобы наладить вывоз людей в Палестину маленькими партиями. Ее представители прочесывали каждую страну, чтобы найти молодых евреев, готовых принять трудную жизнь в Палестине. И неизбежно их взгляды обращались к Третьему рейху, как приоритетной цели. У парней Голомба хватало жесткости, чтобы даже СС использовать в своих интересах. Они могли бы заключить договор с самим дьяволом, как писали английские журналисты.

Примерно во время «хрустальной ночи» два представителя Моссад, Пино Гинзбург и Моше Ауэрбах, приехали в гитлеровский рейх, чтобы предложить СС помощь в организации выезда евреев. Они готовы были ускорить сионистскую программу подготовки для евреев, желающих эмигрировать в Палестину, и взять на себя транспортные проблемы. Число эмигрантов уже начало падать, так что СД ухватилась за эту идею, гарантировав Моссад сотрудничество. Унтерштурмфюрер Хаген жаловался на то, что «принимающие страны чинят все больше препятствий иммиграции». 15 июня 1939 года он записал в своем журнале: «Цель германской еврейской политики – всеми возможными средствами способствовать выезду евреев. Устроить их где-то на жительство становится все более трудным делом. Следует содействовать любым планам по эмиграции – не важно куда».

Руководство СД радо было приветствовать кого угодно, кто помог бы отправить немецких евреев за границу, но эсэсовцам нельзя было обнаруживать свои тайные связи с сионистами. Риббентроповский МИД был вообще против отъезда евреев в Палестину, да и иностранный отдел НСДАП интриговал против политики СС, объективно ведущей к созданию еврейского государства. Воззрения антиизраильского лагеря изложены в циркуляре МИДа всем немецким миссиям за рубежом от 25 января 1939 года. В нем говорилось, что германским дипломатам, вместо того чтобы способствовать «международному признанию растущей силы мирового еврейства», следует вести дело к его раздроблению.

Поэтому СД выдвинула условия секретности: ни при каких обстоятельствах Палестина не должна фигурировать в качестве места назначения кораблей с эмигрантами, завербованными Моссад. Сложилась своеобразная ситуация: сотрудники СД оказались в союзе с сионистами, во-первых, против собственного МИДа и партийных радикалов, во-вторых, против Англии, которая усилила морской патруль у побережья Палестины и задерживала любое судно с нелегальными иммигрантами.

И все же Гинзбург обосновался в берлинской штаб-квартире сионистов на Майнекештрассе и принялся формировать конвои. Эмиграционное управление потребовало, чтобы он отправлял из Германии по 400 человек в неделю. Гейдрихова контора даже подрядила одного судовладельца, немецкого грека, но, к сожалению, его плавсредства оказались просто жалкими посудинами, непригодными для моря. Голомб, планировавший эту операцию из Палестины, должен был найти транспорт получше. Сначала приходилось довольствоваться катерами на 50 пассажиров; потом стали нанимать суда, способные перевозить до 800 человек, хотя у отдела Моссад в Германии не хватало денег для их оплаты.

Несмотря на эти затруднения, в марте 1939 года Гинзбург ухитрился организовать первый конвой для перевозки 280 эмигрантов, направлявшихся, согласно данным СД, в Мексику. Вместе с группой из Вены, собранной Ауэрбахом, они загрузились на «Колорадо» в югославском порту Сусак. В Корфу они пересели на другое судно Моссад, «Отрато», и взяли курс на Палестину. Работа налаживалась, и число эмигрантов стало расти. Летом 1939 года судно «Колорадо» вывезло еще 400 человек, а следом судно «Дора» из Голландии – 500 пассажиров.